В футбольном зазеркалье - Николай Кузьмин

– А Фохт? – выспрашивал Звонарев. – Как… крепкий орешек?

– Фохт?.. Н-ничего. Фохт ничего.

– И Батищев вроде неплохо сыграл? Вот тебе и Сема! А боялись…

– Сема? Ничего. Да и все были в порядке.

– Говорят, Геш, в Вене золото дешевое? Не интересовался? Валерия, аккуратно выдувая дым в окошко, поправила.

– Золото в Каире. В Вене замша.

– А девочки? – Звонарев подмигнул. – Австриячки? Венки, а? Скачков – кисло:

– Когда там было?

– Ну, все-таки!.. А в Пратере были? А в музее современного искусства? Говорят: потрясно! А потом – в Вене же Наполеон женился. Ну, Штраус… это само собой. Чем же вы там занимались, слушай?

– Игра же. А потом… в Маутхаузен ездили. На другой день.

– Маутхаузен, Маутхаузен… – Звонарев захлопал ясными глазами. – Это что-то… вроде концлагеря, да? А разве он в Австрии? Вот не знал.

– Недалеко от Вены. Там Карбышеву памятник.

– Карбышев, Карбышев… Ты мне лучше вот что скажи: как там с Алехой Маркиным получилось? Так его в Вене и оставили? Ну, знаешь… Вот уж правильно говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. А что: отлежится, за границей поживет. Его же ведь и у нас могли зало мать – правда? Как Полетая. А то… Вена же!

Вернулась Клавдия, плюхнулась в машину, ладошками замахала себе в разгоряченное лицо.

– Кукла-а… блеск! Маришка без ума будет! Где ты достал такую прелесть? Дорого стоила?

– Подарок.

– Ничего себе – подарочки! Хотя – для них это… Геш, чего ты опять чухаешься? – напустилась она, заметив, что Скачков морщится и трогает больное место под коленом. О травме в венском матче она ничего не знала. Да и зачем ей было знать?

Вытягивая ногу поудобнее, Скачков спросил:

– А у вас что, опять сборище?

– Опять! – Звонарев уязвленно хмыкнул, но полностью обиды не показал. – Обязаны мы или не обязаны обмыть кубок? Или вы его для одних себя завоевали? Ну, вот. Кстати, Владька тоже обещал нарисоваться. Как он в Вене сыграл, а? Талантливый парнишка! Боюсь, заберут его от нас в Москву. Переманят. Одна надежда, что Родион Васильич примет меры, не отдаст. Не отдаст, Геш, ни за что не отдаст. Ты еще Родиона Васильевича не знаешь. Да и нельзя нам отдавать Владьку, никак нельзя. Кто тогда забивать-то будет? Кто? Сухов? Он уже последки добирает. Муха? Н-ну я ничего против него не имею. Муха в общем-то игрок. Но-о… Нет! Не то все же, типичное не то.

Отчужденно откинувшись на спинку сиденья, Скачков слушал его увлеченную болтовню, изредка хмуро взглядывал в окно и поджимал губы. Ну чего, спрашивается, плетет? «Нельзя отдавать!» А знает ли он, как Серебряков пробивался в основной состав? Теперь Родион Васильевич, конечно, не отдаст его – будет стараться чтобы парня не сманили. А что было сначала?

Звонарев не умолкал, покуда не приехали.

Квартиру Звонарев получил в новом доме железнодорожников на тихой зеленой улочке в центре города. Второй этаж, всю площадку целиком занимал Рытвин. На третьем этаже дверь в дверь со Звонаревым жил Ронькин.

На балконе третьего этажа толпились принаряженные люди. Звонарев, сворачивая во двор, сбавил ход и дал гудок. С балкона их увидели и замахали.

– Кипит карусель! – рассмеялся Звонарев. – Геш, гляди веселей, чего ты? Ты же именинник сегодня! Честно говоря, я думал, тебе с Фохтом не справиться. Все-таки Фохт, не кто-нибудь…

Валерия, не дожидаясь, пока машину загонят в гараж, побежала наверх. Из окон третьего этажа гремела музыка. В подъезде Клавдия взяла Скачкова под руку.

– Геш, пожалуйста… Не куксись, а? Я же знаю тебя. Надуешься опять и просидишь пеньком. Обещай – не будешь? И – поговори с народом, расскажи о чем-нибудь. Ладно?

– Как ты думаешь, надолго это? – спросил Скачков.

– Перестань, слушай! – рассердилась Клавдия. – Хоть Валерию пожалей. Она же для тебя старалась. Ждали, готовились, встречали – и вот… Какой ты все-таки неблагодарный, Геш! Даже неловко за тебя.

– Неловко, значит шла бы одна! – закипятился Скачков. – Мне эти… ваши, знаешь, – вот! – и рукой по горлу.

Клавдия остановилась, посмотрела на него и запокачивала головой:

– Ах, какие мы чайники! Фр-р! Фр-р!.. Кстати, Геш, мой тебе совет: поухаживай немного за Валерией. Слышишь?

– Чего это? – Скачков стал столбом.

– Чего, чего!.. Господи, Геш, какой ты все-таки невнимательный. Поухаживай, не облезешь.

– Да чего, слушай, ради? У нее же муж есть.

Внизу хлопнула дверь, и кто-то длинными прыжками понесся вверх по лестнице.

– Идем, – сказала Клавдия. – Будь же современным человеком, Геш! Скобарь какой-то. Валерия… ну, просто немного к тебе неравнодушна. Пора бы уж заметить самому. Ох дикарь ты, Гешка, самый настоящий дикарь! И что я в тебе нашла, ума не приложу?

– Слушай, – Скачков остановился. – Я лучше домой пойду.

В это время мимо них, прыгая через несколько ступенек, промчался Звонарев, крикнул:

– Скандалы на сегодня отменяются!.. За мной!..

В квартире с распахнутой на площадку дверью толкалась подвыпившая компания.

– Ого-го-го!.. – жизнерадостно завопил Звонарев, потрясая кулаками, и нырнул, как в воду.

Мелькнуло лихорадочное лицо Валерии, пронесшейся из кухни в комнаты с тарелками в руках. Кто-то оглушительно, всей пятерней, рванул струны гитары, заиграв туш. Кто-то с размаху, от избытка чувств, хватил Скачкова по спине и мокрыми губами прижался к щеке. К нему тянулись, передавали его с рук на руки, Клавдия потерялась сзади. Когда немного поутихло, Скачков увидел Владика Серебрякова, счастливого, хмельного, с обольстительной улыбкой. Рядом с ним он узнал тоненькую стюардессу в голубой форме, летевшую с ними в самолете. Ошалев от разнузданного шума, девушка крепко держалась за своего кавалера. «Когда он, хмырь, успел? – удивился Скачков. – Его же, кажется, манекенщица встречала».

К Серебрякову пробился опоздавший Звонарев и они шибко крест-накрест расцеловались.

– Владька, друг! – бушевал Звонарев, хмелея от кутерьмы вокруг. Он был сейчас в своей стихии.

Налетела Валерия, теряющая голову от беготни и многолюдия, вцепилась в Клавдию, прося ее помочь на кухне. Лицо Валерии горело, она то и дело отбрасывала волосы на сторону. Скачков, помня наказ поухаживать, стеснительно поеживался. Легче всего было сейчас остаться одному и затесаться где-нибудь в угол.

Поискав кого-то у себя за спиной, Валерия ухватила за локоть незнакомого стеснительного мужчину в помятой рубашке и домашних войлочных тапочках.

– Геннадий, я подумала и о вас.

Стеснительный мужчина галантно дернулся в поклоне и сомкнул коленки. Познакомились.