Хрен с Горы - Изяслав Кацман

Наконец Тагор отпустил тетиву. Под аккомпанемент тихого треньканья стрела улетела в сторону берега. И, судя по чьему-то воплю, нашла цель. Следом начали стрелять остальные лучники. Да, всего лишь один день тренировок не очень помог… Когда несколько суток назад «макаки» бежали вверх по склону, стрельба по ним была куда действеннее, чем сегодня по врагу. Единственное, на что можно надеяться, что сейчас мы можем осыпать стрелами противника, практически не опасаясь ответной атаки: даже если воины Кивамуя сдуру полезут в воду, чтобы добраться до лучников, они мало чего добьются – нам достаточно будет отплыть на более глубокое место.

После первых выстрелов вражеские воины начали пятиться от берега. Конечно, основной ущерб наносил тузтец, методично посылающий свои стрелы в наилучшим образом вооружённых врагов. Другие же лучники скорее создавали фон и усиливали панику. Через несколько минут пространство вдоль воды было очищено от противника на несколько десятков шагов. Наши лодки подошли совсем близко к истоптанному сотнями ног песчаному пляжу, так что было видно дно, взмученное шестами.

По команде, отданной Вахаку, первые «макаки», поднимая фонтаны брызг, принялись прыгать в воду, стараясь как можно быстрее добраться до твёрдого сухого берега, пока враги не ринулись обратно. Вот передовой десяток вырвался на сушу, машинально отряхиваясь и тут же сбиваясь в плотный строй. Воины Кивамуя, не обращая внимания на редкие стрелы, бросились на пока ещё малочисленных врагов. К тому времени, когда они добежали до наших, тех на плацдарме было уже больше двух десятков. Я напряжённо наблюдал, как на моих бойцов накатилась толпа, размахивающая боевыми палицами и топорами. Оказывается, смотреть, как атакуют ставших близкими тебе людей, ещё менее приятно, чем самому встречать врага в строю, там хотя бы некогда особо думать, отбивая и нанося удары.

Впрочем, контратакующие тут же отхлынули назад, оставив с дюжину лежащих тел своих воинов. А на берег выбирались всё новые и новые наши бойцы. Уже больше половины «макак» построились на занятой нами полосе песка. Вот и с моей лодки начали прыгать в воду ратники. Я последовал за всеми. Тагор, оставив лук на попечение гребцов, взял в руки выделенные ему вчера щит и дубинку с вделанными в дерево акульими зубами…

Сегодня пришлось горячо, особенно в первые минуты, пока справа от нас не начали высаживаться бонхойцы Хоропе и сонаи Сопу. Тогда стало легче. А уж когда собрались все шесть сотен бывших в первой партии, то враг начал ощутимо сдавать. Заметно же редеть ряды воинов Кивамуя стали аккурат к тому времени, когда стали возвращаться лодки и плоты со второй волной десанта.

А потом вражеское войско как-то неожиданно закончилось: только что перед моим отрядом маячили, пусть и немногочисленные, но бьющиеся с нами враги, и вдруг впереди и по бокам – лишь бегущие, в одиночку и небольшими группками.

Пожалуй, сейчас наступает самая опасная фаза боя. Не в том смысле, что дрогнувший и побежавший враг способен ни с того ни с сего повернуть назад и обернуть свой разгром в победу. Нет, просто мои «макаки», подчинявшиеся перед лицом противника дисциплине, научившиеся в ходе тренировок и сражений держать строй и действовать более-менее скоординированно, при виде бегущих врагов могли забыть обо всём, что в них вбивалось последние месяцы, сломать порядки и начать охоту за пленными и воинскими трофеями. В результате «правильный» бой, в котором наши двадцать десятков спокойно громили несколько сотен врагов, разбился бы на кучу мелких стычек, где шансы у противоположной стороны резко повышались. Мне же вовсе не хотелось терять уже приученных к строю и взаимовыручке бойцов. Но, увы, фалангой не то что бегущих не догнать, но даже раненых и убитых врагов успеют обобрать бойцы других отрядов нашего воинства, не заморачивающиеся такими «глупыми» вещами, как правильное построение в бою. Опыт предыдущих сражений наглядно это успел продемонстрировать.

Так что пришлось пойти на компромисс. Я распорядился разбиться для преследования противника на десятки во главе с «сержантами» и действовать группами, пообещав тем, кто будет отрываться от коллектива, «строгий выговор с занесением и порчу ауры с кармой». Ну и, разумеется, наказал собирать добычу, не занимаясь делёжкой на месте, пообещав самолично судить при разделе хабара уже в лагере. А сам остался с ранеными в паре сотен шагов от берега Алуме. Мои воины, получив начальственное одобрение, припустили вперёд, стремясь опередить прочих претендентов на трофеи. Впрочем, приглядеть за своими людьми не мешает. Поэтому я с пятёркой легкораненых двинулся следом за остальными.

Надо же, кто-то из врагов осмелился огрызаться. Два моих десятка окружили кучку воинов Кивамуя Братоубийцы, которая ожесточённо отбивалась. И кажется, у нас есть потери. Надеюсь, мои первобытные анархо-коммунисты (почему первобытные, объяснять не надо, анархо – потому, что в погоне за убегающим врагом в их рядах царила настоящая анархия, а коммунисты – потому, что справедливость они понимали, как разделить всё по возможности поровну) получили наглядный урок, что и преследовать разбитого противника надо организованно, а не кто во что горазд. Поймали, что называется, медведя…

Врагов перед нами – жалкая кучка. И два десятка моих бойцов, вставших строем, перебьют их без серьёзных потерь. Но слишком много за последнее время довелось видеть мне пролитой крови, и потому, выйдя вперёд, я крикнул:

– Сдавайтесь, и мы оставим вас в живых! – Точнее, попробовал крикнуть: из пересохшего горла вышел только хриплый шёпот.

Впрочем, воины Братоубийцы услышали. Их предводитель, вооружённый заморским бронзовым топором, с дорогим ожерельем на шее, ответил:

– Зачем тебе обещать нам жизнь? Вас больше, чем нас. Вы можете перебить всех нас и взять наше оружие и всё остальное. – Что ж, в логике, папуасской разумеется, этому регою не откажешь.

– Я видел, как одни люди-даре убивали других. Это было и сегодня, и вчера, и ещё много раз. Крови пролито достаточно. Потому я, Сонаваралинга, говорю, что не хочу больше убивать дареоев. И своим людям тоже приказываю не убивать тех воинов Кивамуя, которые готовы сдаться.

Вражеский предводитель внимательно посмотрел на меня. Слишком внимательно. Сдаётся, имя Сонаваралинги уже успело получить некоторую известность. Причём вроде слава обо мне идёт не самая худая: по крайней мере, во взгляде неизвестного регоя не прибавилось ненависти после того, как он узнал, кто перед ним.

Наконец командир окружённой группы прекратил играть со мной в гляделки и принялся о чём-то негромко совещаться со своими воинами.

– Мы согласны сдаться, – сказал регой через несколько минут обсуждения со своими людьми. – Если ты поклянёшься сохранить мне и моим воинам жизнь. И позволишь проводить по Тропе духов нашего типулу, как полагается.

Типулу! Кровь прильнула мне в голову. Это же конец гражданской войне! Главный враг лежит мёртвый в десятке шагов!

– Хорошо, – ответил я. – Как тебя зовут, регой?

– Ванимуй. Мы люди Рохопотаки, правителя Хона и Вэя.

– Я, Сонаваралинга, клянусь сохранить жизни тебе, регой Ванимуй, и твоим воинам.