Шерлок Холмс Мценского уезда - Станислав Сергеевич Сергеев

благодетеля максимально продлить осаду Плевны, конечно, не бескорыстно-о-о-о.

– Ты принимал в этом участие?

– Нет. Тогда я был маленькой сошкой и в таких делах не участвовал. У моего благодетеля в штабе великого князя Николая Николаевича Старшего был свой человек, он все это и организовал.

– Зачем это понадобилось графу Ремезову?

– Деньги… Ну и надо было окоротить военную партию, уж слишком они увлеклись и стали побеждать и соответственно набирать вес при дворе. Наши британские друзья просто не успевали основательно подготовиться, поэтому готовы были платить любые деньги за задержку в продвижении русских войск.

– Но ты же русский офицер. Как можешь об этом так спокойно говорить? Там же столько народа погибло! – уже не сдержался я.

Но пьяная улыбка не исчезла с его лица, он ни мгновения не задумывался над ответом.

– А мне-то что? Кто обо мне позаботился, когда выкинули из гвардии и все отказали от дома? Ненавижу-у-у-у! — завыл капитан, а значит, его понесло в сторону, и надо срочно перенаправлять нить разговора в нужную для меня сторону

– Понятно все с тобой. Кто был человек Ремезова при штабе великого князя?

– Полковник Гуткин.

Хм, невелика персона, хотя, как меня учили на курсах оперсостава, всегда проще и дешевле завербовать водителя, кладовщика, клерка, нежели большого начальника. Надо уточнить роль этого полковника.

– Он замыкался на какого-то посредника или сам напрямую получал указания от Ремезова?

Жандарм улыбнулся.

– Благодетель сам не раздает команды, не по его чину со всякими разговаривать. Большой, занятой человек. У него для этого есть доверенное лицо.

– Кто этот человек?

– Его секретарь – Архип Архипович.

– Фамилия?

– Не знаю, его все только так называют. Он давно при графе, чуть ли не с самого рождения. Умен и предан.

– Понятно. Гуткин, находясь при штабе великого князя, сам не мог организовать проведение турецкого обоза, слишком много нюансов. У него должен был быть доверенный человек при штабе генерала Криндера. Да и в историю с самоубийством полковника Арцеулова не очень верится. Что ты можешь сказать по этому поводу?

– Точно ничего не могу сказать, только предположения.

– Говори.

– К этой истории не имею отношения. Я только недавно слышал, что подполковник Георгадзе, как раз находившийся в то время при штабе генерала Киндера, после падения Плевны сумел закрыть свои многочисленные карточные долги и после окончания войны даже прикупил себе имение в Крыму, прямо на берегу моря. Люди поговаривают, что он прихватил брошенные турками сокровища болгарских ростовщиков, но как-то не очень верится, не тот человек. Трусливый, такой не будет с шашкой наголо захватывать обозы, вот в спину ударить, подложное письмо подкинуть – это про него.

– Ты его хорошо знаешь?

– Так, пересекались потом, после войны, как раз по поручению благодетеля.

Пока он говорил, я обратил внимание, что произнесение слов становится более четкое, без характерной растянутости, да и построение фраз более осмысленное и логичное. И главное взгляд – изменился, стал более осмысленным и в нем появился испуг и напряжение. Явно действие препарата подходит к концу и, соответственно, мое время для принятия окончательного решения тоже.

– Что ты искал в доме Котова?

– Списки…

– Каторжников, которых перекрасили в честных охранников?

– Да.

– Нашли? – с легкой усмешкой спросил я.

– Нет. Ведь они у вас.

– Возможно.

– Вы ведь и есть тот самый Катран?

«Да, действие препарата явно закончилось, и начался серьезный словесный поединок».

– Не буду скрывать – я.

– Жаль, что встретились при таких обстоятельствах.

– Хотели бы, чтоб я так сидел привязанным к стулу, а вы задавали вопросы? – я перешел на «вы» в разговоре.

– Очень, – и по взгляду стало понятно, что живым бы я не вышел.

Странно, но у меня как-то пропало желание вообще дальше говорить. Любая информация, полученная при таком общении, будет иметь весьма низкий уровень достоверности, и обязательно потребуется полная и всесторонняя проверка. А это время, ресурсы и угроза засветиться при проведении оперативных мероприятий. Оно мне надо?

Капитан, видимо, что-то такое прочитал в моем взгляде и оскалился:

– Не пощадишь же?

– А ты бы пощадил? Особенно после того, как тут много чего напел про своего благодетеля, графа Ремезова и его секретаря Архипа Архиповича.

Он, видимо, не помнил самого допроса, и в его глазах появился настоящий ужас от того, что он совершил в полубессознательном состоянии. Только от простого факта осознания такой простой истины он начал дергаться, пытаясь вырваться, выть от безнадежности своего положения. Лицо его покраснело от прилива крови, и он, прямо как пойманный в сеть матерый волчара, залязгал зубами.

– Дьявол! Дьявол! – все выкрикивал он.

Главное, что руки и ноги ему вязали специалисты, причем специально поверх одежды предварительно еще намотали несколько слоев ткани так, чтобы в любом случае не осталось никаких следов и гематом, доказывающих сам факт пленения жандармского капитана. Услышав отчаянные крики, в комнату ворвались доктор, урядник и за его спиной выглядывали двое доверенных полицейских. Сейчас именно тот момент, когда надо срочно принимать решение, а не стоять и рассматривать весь этот цирк.

Достав из кармана электрошокер, я сделал шаг и прижал острия контактов к голой шее и нажал кнопку. Характерного треска не было, но тело выгнулось дугой, и он задергался в конвульсиях, но я все держал и держал, не отпуская кнопку, спокойно наблюдая за агонией. Минута, две, и я отключил электрошокер. Капитан не показывал признаков жизни, и чтоб подтвердить результат, я повернулся к доктору:

– Александр Арнольдович, вам не кажется, что господина капитана хватил удар? – я максимально нейтрально и спокойно прокомментировал сложившуюся ситуацию.

Доктор понимающе ухмыльнулся и быстро осмотрел тело и вынес вердикт:

– Все признаки апоплексического удара налицо. У господина капитана и так, видимо, были серьезные проблемы со здоровьем, лицо вон красное… Да, точно хватил удар.

И я за него продолжил, так чтоб все слышали официальную версию:

– «Случайные» свидетели видели, как он ночью, переодевшись в гражданскую одежду, ходил в дом полицейского исправника Котова и что-то там искал. После того, как он вернулся в гостиничный номер, долго и много пил, ну его и хватил апоплексический удар. Правильно, Алексей Фролович?

– Да, так и было. А что он там искал, нам то неведомо…

– Да, капитан Стонгер пил очень много, вон сколько бутылок в гостинице из его комнаты выносят…

– И сердце не выдержало, – поставил точку в наших рассуждениях доктор.

Потом, когда тело развязали и увезли в гостиницу, чтобы все обставить, как надо, мы с доктором и урядником остались наедине. Еремеев кивнул Макару, который тоже попытался сунуть свой нос в сторону дверей, чтоб не вмешивался. Разговор будет серьезный, весьма и весьма судьбоносный.

– Ваше решение, Евгений Владимирович, вполне предсказуемо и, конечно, оправданно, основываясь на том, что мы до этого видели и слышали.

Промолчавший урядник кивнул головой в знак согласия.

– Но что нам делать дальше? Ведь эту смерть просто так не пропустят.

Я чуть усмехнулся и, поудобнее устроившись на лавке, заговорил:

– Конечно. Поэтому Александр Арнольдович завтра,