Праведный палач - Джоэл Харрингтон

Врачебный опыт палачей, а также их знакомство с нелегальными практиками преступного мира наделяли эту профессию аурой могущества в области темных искусств. В народном фольклоре палачи и их волшебные мечи (залитые еще не высохшей кровью казненных юношей) одерживали победы над вампирами и оборотнями, а также вызывали духов или изгоняли призраков. В одной популярной народной сказке того времени особо досаждающий хозяевам дома призрак провоцирует конкурентный поединок между иезуитским экзорцистом и палачом, в результате которого последний одерживает победу, заманив злого духа в мешок, а затем выпустив его в лесу. На деле нечто подобное этой драме лишь однажды упоминается в хрониках Нюрнберга XVI века, а именно в 1583 году, когда Франц оказался простым зрителем официально санкционированного изгнания демона лютеранским клириком[445].

Конечно, в бешеной атмосфере всеевропейского помешательства на ведьмах примерно с 1550 по 1650 год любая ассоциация с магией, даже целительной, могла оказаться весьма опасной. Многие полагали, что сами палачи были «тайными колдунами» и «мастерами чар», особенно в пиковые годы охоты на ведьм в начале XVII века, когда всякая магическая практика подозревалась в дьявольском происхождении. Мюнхенский коллега Франца, хоть и был в конечном счете оправдан, но так до конца и не оправился от тюремного заключения за занятия недозволенной магией, последовавшего в 1612 году на основании показаний, представленных суду обвинителем-иезуитом. Даже собственный преемник Шмидта получил в дальнейшем предупреждение за участие в «магических делах», и ему грозило изгнание «или нечто худшее», если совет узнал бы о любом его контакте со «злым духом». Другим профессионалам повезло меньше, особенно вдове нюрнбергского Льва более позднего времени, которую осудили и сожгли заживо за колдовство, что стало единственным городским случаем о заключении договора с дьяволом и сексе с ним же[446].

Профессиональные палачи эпохи Майстера Франца, как правило, были незаменимыми союзниками самопровозглашенных охотников на ведьм. Иоганн Георг Абриэль, коллега Франца в Шонгау, и Кристоф Хирт из Бибераха были весьма востребованными экспертами по поиску так называемой ведьминой метки и содействовали продвижению охоты на ведьм в Баварии и Верхней Швабии в 1590-х годах. Другие палачи играли свою роль, выбивая у «ведьм» признания под пытками и сея панику. Фактически в Южной Германии было произведено больше казней за колдовство, чем в любом другом регионе Европы, – около 40 процентов от 60 000 всех казненных. В частности, Франкония стала эпицентром повальной охоты на ведьм, местом печально известных Бамбергской и Вюрцбургской паник 1626–1631 годов, в результате которых были казнены более 2000 человек[447].

В этом отношении Франц и его город представляли собой оазис сдержанности среди окружающего безумия. До конца XVI века Нюрнберг был свидетелем лишь одной казни за колдовство, да и то это происшествие, больше походившее на случайное отравление любовным зельем, произошло почти за шесть десятилетий до прибытия в город Франца Шмидта[448]. Однако к июлю 1590 года даже город на Пегнице начал поддаваться истерии, охватившей весь регион. Городской совет отреагировал быстро, но, в отличие от властителей других земель, пошедших на поводу у паникеров, арестовал и заключил в тюрьму Фридриха Штиглера, изгнанного нюрнбержца и помощника бывшего палача в Айхштетте, «за то, что он обвинил жен некоторых граждан, что те были ведьмами, и он понял это по их меткам… и также сказал, что они сообщали людям колдовские заклинания»[449].

Штиглер, имевший большой опыт работы с коллегой Франца в Айхштетте, утверждал, что на улице, где он проживал, им были опознаны 11 ведьм, в частности пять пожилых женщин и шесть «учениц-девушек». Во время допроса, включавшего в себя пытку на дыбе под руководством Майстера Франца, этот ветеран охоты на ведьм заявил, что сперва он долго отказывал местным жителям в их просьбах помочь с обнаружением ведьм в Нюрнберге, ссылаясь на то, что в городе «есть свой палач» для таких дел. Если это замечание было призвано обвинить Франца Шмидта в проявлении мягкотелости к ведьмам, то оно оказывало, скорее, обратный эффект на лояльных к нему работодателей, которые тоже относились ко всем обвинениям в магии с глубоким скептицизмом. Не утративший присутствия духа Штиглер рассказал затем, как настойчивые просители наконец убедили его поделиться с ними опытом борьбы с колдовством, который он передал им в виде небольших мешочков с освященными солью, хлебом и воском, взимая по одному орту (1/4 флорина) за каждый. По словам Штиглера, мешочки, которые его научил делать мастер-палач в Абенсберге, могли использоваться как для защиты от ведьм, так и для нахождения на ведьме дьявольского пятна, которое, как всем известно, нечувствительно к уколам иглой[450].

Председательствующие члены магистрата не поверили штиглеровским «ложным обвинениям… сделанным из чистого, наглого бесстыдства» и проявили обеспокоенность по поводу его собственного знакомства с магией, а также трех его жен. Именно решительное желание городского совета предотвратить местную панику больше, чем что-либо иное, привело к тому, что в итоге «безбожному» Штиглеру был вынесен смертный приговор «за то, что он вызывал всевозможные волнения, ложные подозрения и раздоры среди граждан, а также за различные суеверные, безбожные заклинания и заговоры и прочие запрещенные где бы то ни было колдовские дела»[451]. 28 июля 1590 года он был из милосердия обезглавлен Майстером Францем[452].

Сожжение трех ведьм в Бадене. Всеевропейская охота на ведьм почти точно совпала с годами жизни Франца Шмидта (1574 г.)