Тайна дома Морелли - Маленка Рамос

И наконец, Джим. Его лунатизм продолжался. Как-то посреди ночи он проснулся в ванной. Но это еще полбеды. В следующий раз Алан обнаружил его на качелях Пенни: тот как ни в чем не бывало раскачивался прямиком над пропастью, которую они собственными руками вырыли в саду. Доктор чуть со ступеней не скатился, устремившись ему на помощь: Джим запросто мог загреметь на дно ямы, свалившись с узкой деревянной дощечки, и переломать себе ноги, а то и голову разбить.

Алан подозревал, что во всем виноват стресс: происходящее непосильно для психики человека, не имеющего непосредственного отношения к событиям. Тем не менее эти события полностью захватили Джима, потому что так или иначе касались Элизабет, которая тонко и умело прибирала его к рукам, что не укрылось от глаз Алана. Эта девочка – а на самом деле вовсе не такая девочка, как могла показаться на первый взгляд, – с каждым днем становилась все более зрелой и женственной, хотя через несколько дней ей исполнялось всего семнадцать. Застенчивость подростка уступала место острой женской смекалке. Алан украдкой за ней наблюдал, когда все собирались в гостиной или садились за ужин или обед. Эти посиделки очень полюбила Карлота: сковородки и кастрюльки успокаивали постоянно одолевавшую ее тревогу. Под руками Карлоты рождались изысканнейшие блюда. Она с удовольствием готовила для всей компании, а затем принимала комплименты. В остальном же она не менялась. Обычная холодная полуулыбка. Преисполненный достоинства и гордости кивок. Карлота оставалась верна себе и, несомненно, останется такой до конца жизни.

Так или иначе, с каждым днем Мэри Энн становилась все сильнее и крепче. Она ежедневно навещала могилу дочери и мужа, где проводила время до полудня. Ночью засыпала мгновенно без всяких таблеток. Алан был чрезвычайно доволен ее состоянием. Мэри Энн преобразилась, в ней проснулось нечто чувственное, сладострастное. Год за годом, живя как во сне, она оставалась неприкаянной тенью, однако настало время уступить место другой женщине, уверенной в себе и эмоциональной. Каждую ночь она отдавалась ему со страстью, которую невозможно было описать.

Томми Нортон и Дэнни Колеман были единственными счастливчиками, которые отделались легко. Томми через несколько дней переехал к своей коллеге Элен – сам Ларк сообщил как-то вечером, попивая с Карлотой кофе, что у парня вроде бы все позади. Дэнни больше не боялся, когда наступала ночь, и он отправлялся спать. Амелия читала вслух какую-нибудь книжку, пока мальчик засыпал, а днем Дэнни всюду сопровождал Роберта, куда бы тот ни направлялся. Он любил бывать в церкви, ему нравилось листать книги по психологии и религии, которые хранились у Роберта дома. За ужином он то и дело приставал к пастору с вопросами про Бога и Библию. В эти мгновения Амелия понимала, почему Дэнни отлучался из дома повидаться с отцом. Его влекли тайны, о которых Роберт рассказывал со своей кафедры. Все, чего мальчик не понимал, в чем сомневался, обрушивалось на пастора в виде шквала вопросов. Роберт посмеивался, когда Дэнни смотрел на него, ожидая однозначного и быстрого ответа, а затем принимался отвечать, и зачарованный мальчик не сводил с него глаз. Амелия замечала особый огонек в глазах этого ребенка, чей интеллект значительно превосходил средний уровень, не говоря уже о восприятии жизни и способности любить. Она не знала, что это – гены или просто каприз судьбы, но так или иначе Дэнни всегда можно было обнаружить на последнем ряду скамеек, и началось это задолго до того, как он узнал, что тот, кем он так безмерно восхищается, на самом деле – его родной отец.

– Итак, откроем шкатулку, – объявил Алан, усаживаясь за стол в гостиной.

Все были в сборе, кроме Дэнни и Элизабет. Мэри Энн со свойственным ей тактом попросила девушку подняться наверх вместе с мальчиком и что-нибудь почитать. В первое мгновение Элизабет возмутило то, что ее просят удалиться. Ей тоже не терпелось узнать, что лежит внутри изъеденного временем ящика, и хотелось остаться, но вмешался Джим:

– Элизабет, прошу тебя… – обратился он к девушке. – Побудь наверху с Дэнни.

Она уставилась на него не мигая, затем опустила взгляд и смиренно удалилась, что обескуражило Алана и потрясло Амелию. Роберт удивился не меньше остальных. Госпожа Вудс, ясновидящая, которая пришла несколькими минутами раньше, нахмурилась, провожая взглядом поднимавшихся по лестнице Элизабет и Дэнни. Карлота с отсутствующим видом барабанила по столу пальцами.

– Давай, Алан. Открывай уже наконец этот проклятый ящик, – пробормотала Мэри Энн. – И будь что будет.

– Эх, была не была, – отозвался тот и поддел ржавую петлю.

Он потянул железную защелку, и та с легкостью отскочила. Петли пронзительно скрипнули. Крышка приоткрылась. Запах влажной земли и тлена потянулся по гостиной, словно в воздухе развеяли невидимую пыль. На миг всем собравшимся послышалось внутри сундука что-то вроде едва заметного шепота.

– Итак, ящик мы открыли, – торжественно провозгласила Кэтрин Вудс, тяжело поднимаясь с кресла. – Сейчас я начну доставать предмет за предметом. Я буду прикасаться к каждому из них и попробую определить, что это может быть. Если сама догадаюсь, разумеется.

– А что означают все эти надписи и рисунки? – спросил Алан, проведя пальцами по шершавой поверхности.

На внутренней стороне крышки были изображены непонятные символы и слова, виднелся аккуратно вырезанный крест, на котором висели цепочки и какие-то бутылки, а также диковинные буквы неизвестного языка.

– Это крест вуду, доктор Фостер, – сказала старуха. – И означает он совсем не то, что у католиков. Это перекресток дорог. Для религии вуду – воплощение священного места, где пересекаются пути мертвых и живых. Остальные символы, скорее всего, означают лоа – духов-охранителей; их сотни, и каждый выполняет свою функцию. Как правило, культовые предметы защищают человека от имени своих лоа. В учении вуду человеческой судьбой управляют божества.

– То есть что-то вроде ангелов? – спросил Роберт.

– Именно так, ваше преподобие.

Кэтрин склонилась над ящиком, достала несколько предметов и разложила их на столе.

– Думаю, наша первая знакомая не нуждается в представлении, – заявила она, показывая собравшимся куколку, одетую в истлевшие красные тряпки. – Этот предмет никого не должен пугать. Чего только не врали про кукол вуду в страшилках и ужастиках. Но религия вуду – вовсе не только черная магия. Это языческий культ гармонии и терпимости, основанный на связях мира живых с миром мертвых, как и многие другие верования от начала времен… – она провела пальцами по гладкой поверхности воска.

– На связях? – усмехнулась Карлота. – Какие связи могут соединять мир живых с миром мертвых?

– Мисс Морелли, – начала старуха, – религия вуду зародилась в разгар работорговли. Это было единственное убежище для черных рабов, но практики ее существовали еще в древности, в племенах Западной Африки. Вместе с рабами эти верования пересекли Атлантику, смешались с христианской религией, заимствовали ее символы (главным образом потому, что адепты боялись разоблачения из-за ненависти, которую испытывал белый человек к подобным вещам), и религия вуду изменилась. Однако изначально все держится на этой связи, как и во множестве других древних учениях: живые обращаются к мертвым, а заодно и к духам за советом, помощью, защитой, местью…