Отроки до потопа - Олег Раин

— Найдете, — улыбнулся Сергей.

— Найдем, командир! — браво подтвердил Толян. — Море — не иголка, не потеряется.

— Здорово не гоните, — попросил Серега. — И осторожней там. Удачи, в общем!

— Серый! — забравшийся в машину Виталик только сейчас сообразил, что расстается с Серегой навсегда. То есть можно было, конечно, обманывать себя, успокаивать разными байками о скором возвращении, но все это было бы чистой туфтой. Даже перелетные птицы теряют в дороге треть своего состава, — бомжевское племя скользит по времени и пространству, как морковка по германской тёрке.

— Серый! — вновь повторил Виталик, и голос у него дрогнул. Серега подошел ближе, схватил протянутую пятерню.

— Помнишь, как шмонал тебя давным-давно? Еще в парке?

— Ну так!

— А потом ты приемник старый приволок. И сушек — целый кулек.

— Помню, конечно.

— Так ты это… Не поминай нас лихом, если что, — глаза у Виталика подозрительно блеснули. — И Гере с Антошей приветы передавай!

— Обязательно передам.

Виталик буркнул нечленораздельное, и в горле у него клокотнуло. Приняв это за команду отправления, Толян ударил по газам. Сонная и тощая Надька, должно быть, та самая сестра милосердия, энергично запорхала через заднее стекло ладошками, к ней присоединился эпилептик Кранчик. Другие тоже замахали руками, кто-то даже по-разбойничьи свистнул. Машина резво тронулась по черной улице.

— А ты молоток! — похвалил Краб. — Все сообразил, как надо. И про номера, и про Кентукки. Если Вараев ему нос на сторону поправил, про машину свою он не скоро вспомнит.

— Не скоро, — уныло согласился Сергей.

— А с такими номерами этих красавцев фиг кто остановит. Еще и честь отдавать будут.

— Только бы они из города вырвались, — пробормотал Серега.

— Не переживай, вырвутся.

— И надо было им денег дать, что ли. Хотя бы на первое время.

— А кто тебе сказал, что у них денег нет? Там в барсетке бренчало кое-что.

— Барсетка Кентукки?

— Ага, на заднем сиденье. Документы я от греха подальше забрал, а лопатник оставил… — Мишаня ухмыльнулся. — Я же говорю: лох — этот твой Кентукки. Возомнил себя пугалом небесным, решил, что никто уже не позарится на его имущество.

— И поделом ему.

— Поделом-то поделом, только все равно не доедут они до моря, — вздохнул Мишаня. — Больно уж развеселая компания.

— Доедут! — пожелал Серега. — Должны доехать…

Что там они смотрели вчера?

Ну да, отчим дядя Витя в очередной раз поставил «Осенний марафон» — странную и славную кинокартину. Словно почувствовал Серегин настрой. То есть тоже вроде комедия, но ведь какая грустная! Серега смотрел на экран и вместо артиста Басилашвили видел почему-то отца. Может, из-за голоса и похожих интонаций? Прямо наваждение какое-то! Артист смеялся, говорил, двигался, а в итоге получалось что-то вроде свидания с папкой. Ленка уже вовсю зевала, а Серега смотрел и смотрел. Потому что было весело и грустно. Потому что отца ему очень не хватало. И сидящая рядом мама тоже что-то такое почувствовала. Одной рукой обнимала Серегу, а другой часто проводила по щекам. И это тоже было странным, почти нелепым — потому слезы сбегали прямиком на ее улыбку. То самое, что зовется смехом сквозь слезы.

Когда-то Серега подобного смешения не понимал, теперь же знал: обычно так и бывает. Сперва нахохочешься, потом начинаешь тихо звереть, а к вечеру становится жалко всех и запросто можно разреветься. Почему? Да потому что вся жизнь такая — пестрая и сумбурная. Потому что друзья и враги всегда где-то на одной парте-лавочке. И ничего из себя не вырежешь, не выкинешь — все равно как слова из песни. Поскольку все — свое, кровное. И даже рука — пусть самая левая — тоже твоя, и головенка стриженная, тупая, шишковатая — не какого-нибудь баклана из общаги напротив, а своя родная.

Возможно, благодаря посмотренному накануне фильму Серега проснулся раньше обычного. Его сразу потянуло к окну — не к серой предрассветной хмари, не к утреннему холодку — к горизонту. Лесов в городе, конечно, не увидишь, но при некотором воображении выглядывающие из-за двухэтажного корпуса посадки можно было представить как лес. То есть для Сереги это и было его маленьким горизонтом — впадинка между домами, джунгли из снов, его далекое далеко. Но главное, что сегодня он в самом деле проснулся рано — настолько рано, что впервые увидел восход. Куцая гривка кустарника озолотилась солнцем, и Серега изумленно привстал на цыпочках. Страшно захотелось распахнуть рамы. Чтобы хоть таким образом увеличить крошечный отрезок горизонта. Именно оттуда — из этой впадинки между шестнадцатиэтажками — розовым грибком прямо на глазах начинало прорастать светило. Румяное, еще не слепящее, честное, оно завораживало, как титры к еще не начавшемуся фильму. Это позже белый спектр ударит по глазам, зальет всю палитру, а сейчас, багровое, почти кровавое солнце откровенно предупреждало Серегу, что жизнь скоротечна и нелегка, что шрамов с войнами в ней будет еще ого-го сколько! А посему… Не проспи свое время, Сергей Батькович! Делай, что должно, а там уж как рассудит судьба…

Стас и бывший альпинист Володя подъехали на своей «шестерке» ровно в пять. Серега был к этому времени готов и не задержал их ни на минуту. А уже в половину шестого они стояли близ знакомой больничной оградки.

— Второй этаж? — Володя оценивающим взглядом прошелся по окнам. — Это хорошо. На вторых — решеток не ставят.

— И хорошо, что не со стороны фасада, — добавил Стас, — никто не увидит.

— Это точно… Какой там номер палаты?

— Кажется, двенадцатая… Точно, двенадцатая! — Серега еще раз припомнил расположение коридоров. — Стало быть, третье окно слева.

— От угла недалеко, это славно, — одобрил Володя. — И карниз кирпичный, чуть ли не в ладошку шириной. Проспект, короче.

— Сумеете?

— А чего не суметь? Сумеем.

— Даже не сумлевайся! — Стас подмигнул Сергею. — Он у нас, знаешь, на какие скалы ползал! Аж с отрицательным углом! Считай, по потолку передвигался. Как муха. И на одной руке раз десять подтянется.

— А ты и завидуешь, — хмыкнул Володя.

— Конечно, завидую. Я — вон какой бычара, а на одной руке ни разу не подтянусь.

— Ну… Сам знаешь, рожденный бороться, подтягиваться не обязан, — Володя взглянул на Сергея. — Интересный ты парень, Сергунь. Второй раз меня в непонятное втравливаешь. Сначала с дельтапланом умыл, теперь вот киднеппинг затеваешь.

— Я же это… Объяснял уже.

— Да ладно, не переживай… Своей-то крале все внятно растолковал? А то я зайду, она визг поднимет.

Сергей в волнении сглотнул.

— Не поднимет. Мы же договорились с ней. Железно.