Золото - Крис Клив

– Спала хорошо? Кейт улыбнулась.

– Высплюсь, когда все закончится. Зоя переодевается?

– Ее пока нет.

– Ничего себе, – удивленно заморгала Кейт.

– Представь себе. Думаешь, она сочинила что-то новенькое, чтобы поморочить тебе голову?

– Да ладно тебе, – рассмеялась Кейт. – Мы давно о таком забыли.

Том протянул руку.

– Но все-таки лучше, если ты отдашь мне свой мобильник.

Кейт вздохнула и протянула Тому телефон.

– В этом нет нужды, правда. Том убрал телефон в карман.

– Таково одно из правил дня гонки. До старта мы вам не позволим общаться. Обставим все как на серьезных соревнованиях. Никаких контактов. Никакого психологического воздействия. В раздевалку запущу одну за другой, а потом разделю, и разминаться вы будете в разных концах трека.

– Ладно.

Том прикоснулся к локтю Кейт.

– Хотя бы один разок давай сделаем так, чтобы все произошло только на треке, хорошо?

Он отправил Кейт переодеваться, а сам снова стал ждать. Кейт вышла из раздевалки в одиннадцать, и Том отправил ее вместе с массажистом к велотренажеру на разминку. В десять минут двенадцатого позвонил Зое на мобильный, но у нее был включен автоответчик.

– Ну же, – пробормотал Том. – Ты уже должна быть здесь.

В двадцать минут двенадцатого прибыли три официальных представителя Британской федерации велосипедного спорта – женщина и двое мужчин. Дождь лил все сильнее. Чиновники вошли в зал, отряхивая промокшие зонты и недовольно ворча: зачем их вызвали в такую погоду? Том коротко ознакомил их с правилами гонки. Три заезда. Победительницу отбирают для участия в Олимпийских играх согласно новой процедуре отбора, а проигравшая объявляет, что в отборе участвовать не будет. На гонке не допускается присутствия журналистов, друзей и родственников, не будет работать никакая записывающая аппаратура, кроме камеры фотофиниша. Пресс-конференции по итогам гонки тоже не предполагается. Представителям федерации были розданы копии протокола, и они вчетвером их подписали. Том объяснил, каким образом будут организованы спринтерские заезды. Один представитель федерации будет действовать в роли стартера, а двое других – придерживать велосипеды участниц перед стартом. Затем им втроем предстояло взять на себя судейство.

Том усадил спортивных чиновников на отведенные для них места; им принесли кофе и печенье. В половине двенадцатого Зоя все еще не появилась. Чтобы успокоиться, Том снова проверил оба велосипеда. Потом прошелся по треку и смахнул с половиц несуществующие пылинки. Проверил работу оборудования для фотофиниша, прошагал вдоль линии старта и попросил проверить, передается ли изображение на мониторы.

Он опять позвонил Зое и опять нарвался на автоответчик. Он оставил сообщение, всеми силами стараясь говорить спокойно, поднялся наверх, прошел через вестибюль, выглянул на улицу. Небо затянуло серостью, дождь шел не переставая, а Зои нигде не было.

Кейт закончила разминку на тренажере, и теперь массажист руководил ее упражнениями на мате.

– Все в порядке? – весело поинтересовался Том. – Ноги не отвалились?

Кейт взглянула на него.

– Новости есть? Он покачал головой.

– А вдруг она не приедет? Том посмотрел на часы.

– Есть еще двадцать минут. Ты же ее знаешь. Она просто играет с тобой. Прячется где-нибудь за углом и разминается.

Струи дождя грохотали по стеклянной крыше велодрома. Кейт прикрыла ладонью глаза от слепящего света прожекторов.

– Допустим, – сказала она. – Но если она все-таки не появится?

Том вздохнул.

– Официальные представители федерации здесь. Бумаги подписаны. Если она не войдет в эти двери к полудню, на Олимпиаду поедешь ты. Она знает правила. Вы обе согласились им следовать.

Кейт покачала головой.

– Если что-то случилось, я готова поступиться правилами. Том кивком указал на спортивных чиновников:

– Эти ребята не согласятся. К несчастью, девять десятых гонки состоят в том, чтобы появиться на линии старта. Уж ты должна понимать это лучше всех.

– Позволь мне позвонить ей, ладно? – попросила Кейт. Том не сводил с нее глаз.

– Нет. Вот так она и морочит тебе голову. Она появится. А тебе нужно думать о себе, о своей гонке.

– Ладно, – нахмурилась Кейт.

Без десяти двенадцать Том снова поднялся в вестибюль и встал там, глядя на двери. Что-то теснило грудь, его подташнивало, он был страшно зол. Ну зачем она так себя ведет? Почему не использовать свой спортивный талант для победы на треке? Почему обязательно мотать всем нервы?

Дождь начал стихать, асфальт заблестел под лучами апрельского солнца. Из-под колес машин веером разлеталась вода.

Зоя подъехала на тренировочном велосипеде, швырнула его у обочины и вбежала в двери велодрома без восьми двенадцать. Она промокла до нитки, волосы облепили ее лицо, вода стекала со спортивной сумки на пол вестибюля.

Она остановилась в шести футах от Тома, смотрела на него, тяжело дыша. От ее вымокших джинсов и черной куртки валил пар.

Злость сразу улетучилась. Том бросился навстречу Зое.

– Черт побери, что случилось?

Зоя опустила глаза и шмыгнула носом.

– Я чуть не упала.

– С велосипеда?

– Со своей башни.

Ну что ты на это скажешь?

– Хотя бы разгорячилась, – помолчав, неловко пошутил Том и взглянул на часы.

– Говори, что делать, – поймала его взгляд Зоя.

– Сможешь переодеться за четыре минуты?

– Да.

– Так давай скорее. Твой велосипед подготовлен. Жду на старте. Обо всем поговорим после, ладно? Ты да я. За чашкой кофе. А теперь я хочу, чтобы ты сосредоточилась только на гонке – есть такой пункт у тебя в голове? Такое место, где ты бываешь во время гонок? Больше ничего не существует, ясно? Будешь спускаться по лестнице, не гляди на Кейт. И на чиновников – тоже. Просто переоденься, иди к линии старта и смотри на меня. Я о тебе позабочусь, договорились?

– Договорились.

Голос Зои едва заметно дрожал. Том протянул руку.

– Мобильник.

Зоя послушно отдала телефон Тому.

– Почему ты еще здесь?

Зоя сорвалась с места и помчалась вниз. Том шел за ней. Даже теперь, в расстроенных чувствах, она была все равно изящна. Том шел прихрамывая, хрустя больными коленями, а Зоя летела легко, словно пылающий факел. Бессознательное чувство предназначения сквозило в ее движениях. Казалось, время и пространство втянули животы, чтобы дать ей пройти, – как остолбеневшие вышибалы у двери ночного клуба.