Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

всегда надевают на себя кучу одежды – как капуста. И не снимают никогда. Представь себе запашок! Заскорузлые, поганые, немытые. Дай бог, чтобы ума хватило штаны спускать, справляя нужду. В лютые холода забиваются в какую-нибудь дыру. Спят в тоннелях, подвалах, канализации. Как раньше бомжи. Находят спальный мешок или палатку. – Или просто заворачиваются в несколько старых ватных одеял, а поверх – накидывают какой-нибудь брезент. Иногда в снег зарываются, укрытия копают. Охотники иногда находят.

– Кто такие бомжи? – слово было Младшему незнакомо.

– Ну, бездомные. Люди, у которых нет дома. Это теперь у многих нет настоящего дома, и тысячи людей кочуют, а раньше таких были единицы и они считались асоциальными… слышал такое слово? Так вот. Иногда убыры засыпают прямо на голой земле, без огня. Уши у них часто отморожены и пальцев не хватает. Обмороженные они просто отрывают, и возможно, сжирают. У некоторых нет носов. Часто они безъязыкие и с разорванными обмороженными губами. Хотя им язык без надобности, они обычно только рычат и воют. Едят они… иногда им удается поймать птицу или рыбу. Волков или собак боятся, те их сами скорее сожрут. Но мелких шавок могут загнать и забить дубиной. Изредка могут напасть и на человека. Поэтому детей за околицу не отпускают. Едят и мертвечину. Но чаще… воруют. Таскают кур, запасы из погреба. Летом поле или огород могут разорить. Хуже животных. Больше испортят, чем съедят. Понятно, что их отстреливают.

– Бедные…

– Ха, – подавил смешок врач. – Обычно говорят: «Какая мерзопакость». А тебе их жаль, вишь-ты. Странный. Ходи по ночам осторожно. Не все они такие, как был твой дядя. Упыри… так их зовут по-русски – дьявольски быстрые и почти не чувствуют боли, как я уже говорил. Поэтому стреляй только в голову. И только наверняка. Иначе после целой обоймы убыр может свернуть тебе шею раньше, чем умрет от ран. Подранить его – только разозлить. Но так как они не моются и не стираются, еще раньше, чем кулак или дубина, тебя свалит с ног их вонь.

– А семьями или группами они живут?

– Нет, к счастью, только поодиночке. Хотя охотники рассказывают байки про целые деревни убыров, будто бы те спят вповалку в заброшенных подвалах, как муравьи, греясь друг об друга. Но это − фигня. Как бы они общались между собой, рычанием, что ли? Да и друг с другом они не смогут поладить из-за привычки кидаться на все, что движется. Кидаться не только, чтобы съесть, заметь. Девушек и женщин тут тоже по ночам не отпускают, да и в лес за хворостом те редко ходят по одной. Случаев давно не было, но мало ли что… Хотя, честно скажу, соседушки из Сатки больше проблем доставляют. Но те все-таки люди, почти родная кровь. А эти… В общем, наши охотятся на них как на животных, с собаками.

Данилов вспомнил, как в пути ловил себя на странном ощущении, будто кто-то за ним наблюдает. А еще задним числом вспомнил примерно пять еле заметных признаков присутствия людей, которые ему попадались в пути. Но жизнь научила красться как тень и доверять интуиции, и эта способность не раз еще пригодится, как он предчувствовал.

И даже неважно, кто проходил мимо. Нормальные или нет. Может, не из соседнего городка была те четверо, которые гнались за ним на шоссе, а отсюда, из Елового моста? Приняли ли они его за убыра? Или любой чужак был для них все равно что убыр?

Но на самый главный вопрос, волновавший Сашу, однозначного ответа так и не прозвучало… Отчего ими становятся?

– Порченные, – закончил мысль доктор, – Они как мы только снаружи. А внутри уже не люди. Нормальный человек не может в таких условиях жить. Сдохнет за неделю. Может, это новый вид хомо саспенса. Может, когда-нибудь все станут такими. Вернутся к обезьянам, с чего начали. Может, мы уже и сами такие... только пока этого не знаем. Нет, они не заразные, это факт. Бывали случаи, когда они кусали людей… и не случалось ничего, кроме воспаления. Изредка я лечу такие укусы у охотников… ну, которые чистят наши края…

Он замолчал на полуслове и прислушался. Теперь Саша тоже слышал легкие шаги – вроде шел не один человек. Но было в них что-то странное.

Скрипнула дверь.

Глава 2. Двойняшки

Скрипнула дверь, в комнату вошли две девочки, плечом к плечу, тесно прижавшись друг к дружке. Что-то в них было не так… И почему они так странно встали, рядышком? Стесняются? На одной была зеленая блузка и серый сарафан, на другой – синяя блузка и… тоже сарафан. Сарафан у девочек один на двоих. Широкий, с двумя лямками. Одна лямка – на плече у «синей», другая – на плече второй девочки. Сарафан не очень длинный, видны остренькие коленки.

Оу!

Данилов почувствовал желание протереть глаза или надеть очки, которых не носил. Там, где заканчивались плечи − девочки были… одним целым! Сиамские близнецы. Саша видел такое только на картинках.

Но таращиться – невежливо.

– Здравствуйте! – поздоровалась девочка, которая стояла слева.

– Дра-тву-те, – неразборчиво произнесла вторая.

– Малышки, вам же говорили, нельзя заходить, когда старшие обедают, – проворчал доктор, но не очень сердито. Видно было, что он уже справился с неловкостью, возникшей при их неожиданном появлении. Ладно, идите сюда. Не бойтесь, дядя − хороший. Они подошли к столу.

– Я – Няша, а это − Нюша, – представилась за двоих та, что слева.

– Вообще-то они Таня и Аня, – объяснил Андреич. – Но недавно стали так себя звать.– Няшка-двойняшка. Не знаю, откуда слово взялось, – развел он руками. – Будто из мультика что-то. Но сам я не смотрел. У нас с самой Войны нет теликов.

Теперь Саша смог рассмотреть девочек получше. У той, что слева, в зеленой блузочке в горошек, было нормальное симпатичное лицо ребенка лет десяти. У ее сестры в синем лицо какое-то расслабленное, припухшее, с безвольной челюстью, а взгляд пустой. В руках у нее был потрепанный кривенький плюшевый зайчик. Один глаз был из пуговицы, вместо второго торчал пучок ниток.

Девочка в зеленом с любопытством глядела на Сашу.

− А вы откуда приехали? А у вас есть что-нибудь вкусненькое? Хотите, мы расскажем стишок? А вы нам дадите вкусняшку? − она засыпала вопросами Сашу, который еще не совсем пришел в себя