Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

– На восток – нет. Там Пояс, сам знаешь. А вот западнее нас есть маршруты – да, но до нашей дыры не добираются. И наши никуда не ездят. Нам нечего продавать. И что там, на западе, тоже не очень знаем. Изредка приходят странники, и всё. Ордынцы тоже ничего не рассказывали.

– А Москва еще есть? – непонятно к чему спросил Саша.

– Понятия не имею. Вряд ли. Да и насрать мне, если честно… Может, и разбомбили ее русофобы чертовы. Я не говорю, что я великий эксперт. Но кое-как лямку тащу. Людям помогаю. А они мне с голоду сдохнуть не дают. Сам видишь, охотник, рыболов или пахарь из меня так себе.

Доктор показал на свою ногу, дома он обходился без костыля, хотя у стены стояла палка, похожая на трость. Но не объяснил, была ли это травма или последствия болезни.

– Так куда же ты шел, Санька? – повторил свой вопрос Андреич. – В поисках лучшей жизни? Я раньше карты чертил, замеры делал. Разная почва по-разному впитывает. От времени года зависит, от ветра… Но потом понял, что лучше вообще на восток не ходить. И местные не ходят. Никто. Защита твоя – накидка, маска – фигня! Даже сейчас, когда бяки в разы меньше, все равно с дождями приносит. Прячемся. А двадцать лет назад жизни не было от ливней. Половина урожая падала. Полураспад, мать его. Чего искал-то?

Ответ на этот вопрос Младший уже обдумал.

– Как все родные умерли, с соседями поругался. Хотели у меня огород отобрать. Сжечь пытались вместе с домом. Слышал, что где-то есть большие города, целые государства поднимаются… думал новую жизнь начать. Потому и записался в силы СЧП, – он чуть не забыл свою легенду.

– Понятно. Ну, ты даешь. «Лучшую жизнь», считай,почти нашел. Но только такую, о которой попы говорят. Нету больших городов ближе Нового Ёбурга и Уфы. А это много сотен километров. И туда я идти не советую. Назад в свой Курган через мертвые поля – тоже не вариант. Ни сейчас, ни потом. Своих ты уже не догонишь. Поэтому ищи, где жить. Хотя… рады тебе не будут. Если ты и в своей деревне не прижился… Дурная голова ногам покоя не дает. Здесь у нас ты не останешься. Поправишься и двигай дальше на закат. Тут еще деревни есть. А не найдешь – занимай пустую и живи, сколько хочешь. Бери,– мужик указал на лежащий на полу старый матрас. – Извини, что жестко.

– Да я привык, – в общем-то соврал Младший. – Моя жизнь вообще жесткая штука.

– Это тебе кажется, что привык. Я бы не сказал, что ты выглядишь подготовленным. Он проводил Сашу в баню. Предбанник был достаточно большой. Ну ладно, мне пора, – доктор глянул на наручные часы, потертые, но явно ценные, – Извини, надо ставить дочкам уколы. Отдыхай. Пока, до завтра. Еще поговорим.

В дверях Пустовойтов вдруг остановился.

– А все-таки, – произнес доктор, – Начистоту. Я понял, что ты не ордынец, парень. Значок-то настоящий. Их не подделать. Но просто по лицу вижу - врешь. У них, конечно, есть парни твоего возраста. Но ты − не из них.

– Извините, – Саше ничего не оставалось, кроме как признаться, – Да, соврал. Ни в какие ордынцы я не записывался. С группой старателей шел. Действительно из-под Кургана. В руинах мародерили. А потом заболел и меня бросили на хрен.

И опять не совсем вранье, а полуправда. Похоже, в эту историю врач поверил чуть больше. Хотя по его лицу было не понятно.

– Вы что, на голову больные? Кто же отправляется в путь перед зимой? Самоубийцы. Что вообще ваша экспедиция делала?

– Да какая экспедиция? – Данилов понимал, что надо быть очень осторожным, подбирая слова. – Пять человек всего. Ценности искали и всё. Жить-то надо.

– Ну-ну. И какие ценности нашли? Молчишь? Ну не хочешь делиться, как хочешь.

– Я правду говорю. Обычные землепроходцы, – слово из учебника всплыло в памяти. – Но мы переоценили силы. А дальше − все правда. Заболел, бросили. Заблудился. Нашел место какой-то битвы. С покойника снял значок, «корочки» забрал. И винтарь унес. А про ордынцев соврал, потому что испугался. Все их уважают, хотел, чтобы ко мне лучше отнеслись. Ничего плохого не хотел.

Младший сделал такое лицо, что не поверить ему было трудно. Как у кота из мультика про Шрека. Хоть и было противно и стыдно.

– Вот-вот. Зачем соврал, понимаю. Не виню. Понимаю, почему ты себя за ихнего выдаешь. Они − хорошие люди. Я тоже вначале ворчал, когда они заявились… но потом поумнел. «Орда – это порядок» − такой девиз у них. Так оно и есть. Виктора только рабовладельцы и людоеды не любят. Потому что он им жизни не дает. Но врать ты не умеешь. Мне нет разницы, чей ты. Но хорошо, что ты нашим на глаза не попался. А то вечером навестила бы мой двор компания с топорами и обрезами. Чтобы узнать, кто ты. Я про тебя пока рассказывать не буду, а ты не суйся никуда со двора. И к забору не подходи, где решетка. Только в сортир, и все. Ничего, отлежишься, почитаешь. Тут в тумбочке журналы старые есть… Человек без подготовки редко столько проходит зимой. Поход должен был убить тебя вернее, чем радиация. Повезло, что зима не очень лютая.

– Когда было совсем холодно, я прятался и отдыхал. Зато потом пытался наверстать.

– Сумасшедший. Какая необходимость так гнать?

– Сам не знаю, – произнес Саша. – Не знаю сам… Вы говорили про людоедов. Они тут есть?

– Тех, кто только этим живет… нет. Человек, конечно – легкая добыча. Даже по сравнению с зайцем, в которого попробуй, попади. Но люди почти никогда не живут по-одному. Самый тупой бандит это понимает. И людоедство все-таки не в почете. От него болезни всякие. Прионные. Мозг разлагается. Об этом и дикари знают. Поэтому там, где можно добыть зайца или выловить карася, людей едят только в крайнем случае. Ради хороших шмоток могут напасть, да. Но какая разница, съедят тебя или нет, если топором дадут по башке? Ладно, я тебе по чесноку скажу. Мы сами табличку про Орду повесили Как и соседи с запада, из Сатки. Ты их не видел, когда шел?

– Вроде видел. Наверное,