Шаман всея Руси. Книга 2. Родина слонов - Андрей Калганов

* * *

...А над поляной летел дружный, с посвистом и переливами храп. Спал Жердь, по-детски улыбаясь во сне, спал Бык, то и дело мамкая и повторяя свое извечное «вдарить», спал Косорыл с распахнутым и постоянно мигающим правым оком. Все спали. И снились ватажникам сны...

Алатор прошелся меж спящими, немилосердно попирая их ногами, разыскал у одного свой меч. Не спеша навесил перевязь с ножнами, не спеша вытянул клинок, успев поймать на нем солнце и полюбоваться вспышкой. И... принялся рубить ватажников.

— Стоять! — заорал Степан. Варяг с удивлением обернулся:

— Ты чего?!

— Не по-людски это, так вот, спящих. Алатор вздохнул и отечески улыбнулся:

— Хочешь, чтобы по следу за нами пошли?! Считая, что достаточно объяснил свое поведение, Алатор раскроил башку какому-то отчаянному храпуну.

— Не пойдут они, напротив, за нас в годину лихую встанут...

— Да не-е, уже не встанут, — заверил варяг, отрубая вихрастую голову.

— Кончай, говорю, самоуправство, — прикрикнул Степан, — заколдую, так за кого хошь встанут.

Варяг понимающе кивнул и прекратил шинковать ватажников:

— Это дело другое, так бы сразу и сказал. Пошли, Гридька, у костерка погреемся, пока Степан заклинания творит.

Алатор подхватил юнака под руку и поволок к костру. Гридя еле плелся. Добравшись до огня, он упал на снег и застонал.

— Голова у него зашиблена, — проговорил варяг, — ежели отлежится седмицы две, может, и оклемается.

— Ты вот что, Алатор, — сказал Белбородко, — стяни с татя какого рукавицы да у другого рукав оторви, только оторви, а не с рукой отсеки, понял?

— Ну?

— И рукавом тем к ушам Гридькиным рукавицы привяжи, чтобы юнак слышать не мог. А потом себе уши зажми и, пока не скажу, рук не убирай. А то, не дай бог, ворожба моя на вас подействует. Понял?

— Угу.

Когда Алатор исполнил наказ, Степан подошел к дубу и, выпрямившись в полный рост, загремел:

— Даю установку на патриотизм...

Уже все вроде бы и уладилось: тати стараниями Белбородко были поставлены на путь истинный, сброя воинская, что была с поезжан силком стащена да промеж ватажниками поделена, вернулась к владельцам, мертвые в овражек, что вокруг поляны вился, побросаны... И Алатор уже попусту мечом не махал, и ватажники храпели не по-свински, а от чистоты помыслов — размеренно и густо, как храпит всяк, кто чист душой и ухожен телом. И тут из леса вылетел Лисок, а за ним штук десять псов.

Стая окружила Лиска, как малая дружина окружает драгоценного князя, когда тот соизволяет показать молодецкую удаль на ристалище, и потрусила к дубку. Степан от неожиданности потерял дар речи. Но самое удивительное было еще впереди.

Лисок со своей стаей добрался до дуба, что-то гавкнул, и один из «охранников» навалился передними лапами на ствол дерева. Другой же подбежал к псу сзади, обнюхал, а затем приобнял за «талию» передними лапами, будто задумал сотворить с товарищем противоестественное. Лисок попятился, разбежался и... взметнулся по импровизированной лестнице на ту самую ветку, по которой прохаживался ворон. Схватил птицу и, не выпуская из пасти, свалился прямо на живот пса, который предусмотрительно улегся на спину как раз в месте предполагаемого падения.

Невероятно довольный Лисок подбежал к Степану и бросил едва живого ворона к ногам хозяина. На птицу было больно смотреть. От лапы, за которую была зацеплена веревка, осталась лишь треть. Крыло порвано, вместо хвоста жалкий огрызок наподобие капустной кочерыжки. Но более всего пострадало душевное состояние птицы. Как только ворона отпустили, он с истерическим карканьем опорожнил желудок.

«Спокойно, — сказал себе Белбородко, — ты не свихнулся, это не бред! Запомни, это НЕ БРЕД. НЕ БРЕД. НЕ БРЕД. НЕ БРЕД. Плохо! Надо думать утвердительно, а то частицу „не" сознание мимо ушей пропускает, получается, что именно бред. Явь, явь, явь... Хреново как-то выходит, неубедительно. НЕ БРЕД звучит веско, осязаемо, а вот ЯВЬ — легковесно и неестественно. О чем бишь я?.. Все можно объяснить логически. Вот, к примеру, Лисок. Что я о нем знаю? Да ничего! А вообще, что я о собаках знаю? Твари кусачие, бешенство у них случается. Укол в задницу от него помогает, а потом полгода сексом нельзя... А айкью у них какой? Может, у Лиска суперсобачий айкью, может, он гений среди собачьего стада. Гений-организатор. Все без мозгов, а он — с мозгами... И мою дрессуру — бросание палочки, всякие команды вроде „к ноге" или „лежать" — воспринял творчески, развил, так сказать, адаптивные способности, проще говоря, научился приспосабливаться к условиям окружающей среды. Следовательно, возвысился среди своих же — ум-то, если не бренчать им сверх меры, ценят — и, как следствие, возглавил собачью свору... Эта свора... Так, напряглись... Эта свора увязалась вслед за Лиском. Помнишь же, что у стремени он не бежал, когда мы по тракту ехали, а все больше по зарослям шастал, видать, охранял дружину. Мудро. Свора следовала за нами до особых распоряжений. Видать, дал он особые распоряжения...»

Но существовало и другое объяснение.

Немного придя в себя, Степан взял питомца на руки и потрепал за ухом:

— За помощь спасибо.

Лисок так взглянул в глаза хозяину, что тот зажмурился. Вот заговорит сейчас пес человечьим голосом, и лечись до конца дней в дурке. Да нет, в какой такой дурке. Жизни тогда конец. Церемониться не станут — изгонят идиота, да и делов-то. А без рода-племени идиот и сгинет. Закон джунглей!

— Ты это, Степан, — почтительно проговорил Алатор, — вели царю псов, чтобы дружину свою убрал... — И в пояс поклонился Лиску: — Уж не губи, батюшка, скажи хлопцам своим, чтобы восвояси, значит...

Матерый вой говорил, как простой огнищанин, и это поразило Степана едва ли не больше, чем появление стаи.

Гридька (и откуда силы взялись) тож кланялся вместе с Алатором:

— Ты уж погоди маненько, батюшка, ты уж не губи, мы ж тебя и мясцом кормили, и молочком поили.

Лисок принялся вертеться и подвывать. Псы насторожились.

— Отпусти, — шепотом, каким обыкновенно возвещают появление нечистой силы, посоветовал Алатор.

Едва коснувшись земли, Лисок рванул к елкам, за ним — дружной цепью — псы. И скрылись в лесу.

Степан взял полную баклагу, зубами вырвал затычку и жадно забулькал.

— Хочешь?

— Не, — сказал Алатор, — нама без надобности. — И, потупив взор, затоптался на месте.

Белбородко со злостью плюнул:

— Кончал бы ты свои простонародные выверты!

— Тише, — зашипел вой, — может услышать.

— Да кто услышать-то, ё-пэ-рэ-сэ-тэ?

— По-о-осланец!