Никогда не влюбляйся в повесу - Лиз Карлайл

– Мне очень жаль, – запинаясь, выдавила она. – Ваш дворецкий открыл мне дверь и почти сразу же лишился coзнания. Очень надеюсь, что это не сердце…

– Кто вы такая?! – спросил лорд Холбурн.

От его резкого тона Камилла съежилась, точно он дал ейпощечину. Взяв себя в руки, она поспешно вытащила свою визитку. Тут в прихожей появился второй лакей, и они вдвоем попытались приподнять старика-дворецкого. Он слабо застонал.

– Я леди Ротуэлл, – проговорила Камилла. – Боюсь, моя визитка несколько устарела… – смущенно улыбнувшись, добавила она.

Она протянула ему карточку. Он взял ее, и она увидела, как у него задрожала рука.

– Понятно… – внезапно осипшим голосом пробормотал он. – Кхм… да… О Господи…

Хозяин дома повернулся, толкнул дверь, и Камилла увидела перед собой большую, ярко освещенную гостиную. Лорд Холбурн был смугл от природы, но сейчас в его лице не было ни кровинки.

– Прошу вас, садитесь. Я только поднимусь к Фотерингу, а потом присоединюсь к вам.

– Мерси, милорд.

Пытаясь взять себя в руки, Камилла принялась разглядывать комнату. Гостиная, куда ее провели, поражала изысканной элегантностью: шелковые обои в бледно-голубых тонах приятно гармонировали с резной мебелью потрясающей красоты, а высокие потолки были украшены лепниной, сделавшей бы честь любому музею. К удивлению Камиллы, украшенная позолотой мебель в гостиной оказалась французской, тогда как плафоны на потолке, с райскими кущами и головками херувимов, явно были творением местных мастеров.

На стене возле камина висели портреты в полный рост: на полотне слева была изображена очаровательная женщина в высоком елизаветинском воротнике, подхватившая одной рукой крошечного щенка терьера. На портрете справа был изображен благородного вида джентльмен с остроконечной черной бородкой в парчовом камзоле по моде начала столетия. На письменном столе возле него красовались глобус и секстант. Похоже, род Холбурнов уходит корнями в глубокую древность, подумала Камилла. А учитывая роскошную остановку, древность рода подкреплялась изрядным богатством.

Камилла залюбовалась очаровательным фортепьяно розового дерева. Неясный шорох у нее за спиной заставил ее обернуться – в дверях стоял лорд Холбурн. Ей показалось, он разглядывает ее с опаской, как какое-то диковинное существо, причем стоит там уже довольно долго…

– Как ваш дворецкий, милорд? – вежливо осведомилась она.

– Он поправится, – коротко бросил Холбурн, входя наконец в комнату. – Прошу вас, леди Ротуэлл, садитесь.

– Такое случалось раньше? – поинтересовалась Камилла, опустившись в предложенное хозяином кресло.

Холбурн, все еще держа в руке ее визитку, сел напротив.

– Что вы от меня хотите, леди Ротуэлл? – в упор спросил он.

Камилла смущенно отвела глаза.

– Стало быть, вы знаете, кто я?

– О, думаю, догадываюсь, – ответил он. – Но предпочел бы все-таки услышать ваши объяснения.

Камилла собралась с духом.

– Я – дочь Дороти, – заговорила она, стараясь, чтобы голос не выдал ее волнения. – Приехала в Лондон всего несколько недель назад. И полагала, что долг предписывает мне нанести вам визит вежливости, милорд, но узнала, что вас нет в городе.

– Совершенно верно. – Холбурн прищурился. – Могу я спросить, почему вы после всех этих лет решили вернуться в Лондон?

Камилла замялась.

– Я приехала, чтобы выйти замуж, – коротко сказала она. – Мой отец…

– Ваш отец? – резко перебил он.

Краска бросилась ей в лицо. Никогда еще Камилла не чувствовала себя до такой степени глупо.

– Oui, monsieur, я имею в виду графа де Валиньи. – Камилла сорвалась с кресла. – Прошу прощения, милорд, это была ошибка! Я пришла, чтобы заранее извиниться… за те слухи, которые вызвало мое появление… и приезд отца тоже; – сбивчиво пробормотала она. – Поверьте, если бы я могла избавить вас от этого, я бы…

– Боюсь, я не совсем понимаю, леди Ротуэлл, – спокойно сказал он.

Камилла уже направилась к двери, но эти слова заставили ее обернуться. Рука Холбурна стиснула подлокотник кресла, словно он собирался вскочить и броситься за ней. Однако он этого не сделал.

– Моя мать была не очень мудрая женщина, месье, но я любила ее, – опустив голову, пробормотала Камилла. – Трудно отрицать, что ее поступок поставил вас… в очень неловкое положение. Я понимаю, какие неудобства… Поверьте, я очень сожалею об этом. Это все, что я хотела сказать.

При этих словах лорд Холбурн резко встал.

– Бог ты мой! – вырвалось у него. – Неудобства, вы сказали?! – Он заходил из угла в угол. – Неудобства?!

Камилла подняла на него глаза.

– Возможно, кто-то назвал бы это по-другому, более резко, но мне не хочется этого делать, – негромко пробормотала она. – Всего доброго, лорд Холбурн. Не нужно меня провожать.

– Подождите, – хрипло бросил он, по-прежнему не глядя на нее. – Что… Что она рассказывала вам обо мне?

Камилла смущенно затопталась на месте.

– Очень мало, милорд, – чуть слышно проговорила она. – Вообще говоря, моя мать редко говорила о своей жизни в Англии.

– Редко? – рявкнул он. – Значит, она даже не рассказывала вам, как мы познакомились? Не говорила, сколько времени я ухаживал за ней? Не пыталась даже меня описать?

Камилла с трудом проглотила вставший в горле комок.

– Нет, месье.

Он наконец повернулся к ней.

– Она хотя бы объяснила вам, почему мы расстались?

Камилла помялась, потом грустно кивнула.

– Да, – прошептала она. – Потому что она хотела уехать с Валиньи во Францию…

Холбурн обхватил голову руками.

– Он никогда не любил ее. Никогда. Она всегда была для него… игрушкой. – Он весь дрожал. – Всю жизнь… Ради всего святого, неужели никто не понимает, что он собой представляет?!

– Матап этого не понимала, месье, – тихо сказала Камилла.

Отойдя от окна, лорд Холбурн вновь принялся расхаживать по комнате. Растерянная Камилла понятия не имела, что делать. Остаться? Или незаметно уйти? Она поймала себя на том, что понимает гнев и смущение старого лорда и в глубине души сочувствует ему. Внезапно Холбурн остановился.

– Она просто была очень молода, – пробормотал он. – Семнадцать лет… Боже ты мой! А мне было за тридцать… Я был слишком суров – теперь-то я это понимаю. И, Господь свидетель, я был не слишком привлекателен. Но после всех этих месяцев, когда она наконец сказала мне «да», я… я подумал, что она полюбила меня.

Камилла не знала, что сказать. Она уже начинала жалеть, что пришла сюда – видеть боль, разрывающую сердце этого немолодого уже человека, было невыносимо.