Между прошлым и будущим - Карен Уайт

Я отмахнулась от нее.

– Уверена, он заявился сюда, прослышав о моей коллекции картин. Просто хочет прощупать, нельзя ли поживиться за счет старухи. Если он пожалует еще раз, пожалуйста, скажите, что картины не продаются. Надеюсь, вы не сообщили ему наш домашний номер, который знают только свои? Я не желаю, чтобы меня беспокоили.

Сиделка посмотрела на меня с отсутствующим видом, к которому часто прибегают люди, зависимые от других в отношении заработка, чтобы скрывать мысли или чувства, которые могут показаться неуместными их работодателям. Я-то хорошо это знаю, сама не раз пользовалась этими приемами.

– Конечно, мисс Жарка. Могу я пригласить Джиджи и Элеонор?

– Полагаю, да. Если только это не задержит мой завтрак.

Не успела она пройти на кухню, как они появились на пороге. Улыбка Джиджи, разумеется, была более искренней, чем улыбка моей компаньонки, и нельзя сказать, что я была этому очень уж удивлена.

– Доброе утро, тетя Хелена! – Желтый целлофановый пакет бил Джиджи по ногам, когда она бежала ко мне, чтобы обнять и поцеловать.

Элеонор была гораздо сдержаннее в изъявлении восторга при виде меня, но тем не менее улыбка не покидала ее лица. На миг мне даже показалось, что она вполне искренняя. В руках у нее была целая стопка книг – три толстых и одна тонкая, а на них стояла корзинка из стеблей зубровки. Элеонор положила все это на пол и уселась на стул рядом с кроватью.

– Доброе утро, мисс Жарка. Надеюсь, вы хорошо спали?

Я вспомнила свой странный сон, голубые воды Дуная и пару глаз того же цвета и чуть не сказала «да».

– Нет. Разумеется, нет. Когда доживете до моего возраста, поймете, что хороший сон – редкий гость. Всегда что-нибудь болит, и так тяжело поменять позу в кровати. И нет никакого смысла это делать, так как обязательно заболит что-нибудь другое.

Джиджи перебежала на другую сторону кровати, чтобы сестра Кестер могла положить мне на колени поднос с завтраком.

– М-м-м, овсяная каша, – сказала Элеонор, делая вид, что принюхивается. – Ваша любимая.

Я нахмурилась, но прежде чем я успела попросить ее покормить меня, она произнесла:

– Если вы достаточно окрепли, чтобы есть сами, то сестра Кестер считает, что вы вполне выдержите поездку на пляж или прогулку до причала. Или даже посещение церкви – вам выбирать.

Сестра Кестер заткнула салфетку за ворот моей ночной рубашки и подозрительно поспешно вышла из комнаты. Стараясь не потерять достоинства, я подняла ложку и равнодушно положила в рот кашу. Посмотрев на Джиджи, я спросила:

– А что там у тебя в пакете?

– Вчера исполнилось четыре года с начала моего выздоровления. Вот папа и купил мне этот подарок.

Она перевернула пакет, и на одеяло вывалилось нечто пушистое, сильно смахивающее на гирлянду из розовых плюшевых зверей с ленточками.

– Это модель Солнечной системы. Ее можно подвесить к потолку. Планетки такие мягкие и пушистые, и папа сразу понял, что они обязательно должны быть моими. Мы оба решили, что в моей домашней комнате и так слишком много розового, и подумали, что можно повесить ее здесь, в моей спальне. Так мне будет уютнее, когда я буду приезжать к тебе погостить.

Джиджи тараторила так быстро, что я положила в рот еще одну ложку каши, чтобы не отвечать ей, и кивнула, все еще пытаясь переварить все то, что сказала девочка.

– А Элли тоже привезла тебе подарок, просто так. Ну понимаешь, не на день рождения, не по случаю выздоровления – вообще без повода…

Элеонор подняла корзинку, встала и нежно коснулась руки Джиджи. Она поставила соломенную корзинку на мой ночной столик.

– Мы обратили на нее внимание в палатке на шоссе 171. Нам показалось, что она наверняка вам понравится. В эту корзинку удобно складывать очки и часы, когда вы ложитесь спать.

– Она называется «Сны реки». Так сказала леди, которая их плетет.

Джиджи осторожно сняла очки с моего носа и положила их в корзинку вместе с ручкой, записной книжкой и маленьким тюбиком крема для рук, который я держала на прикроватной тумбочке.

– Посмотри, как здорово! – воскликнула она.

– Услышав ее название, я подумала о вас, – спокойно добавила Элеонор.

Наши глаза встретились, и мне захотелось спросить ее, откуда она это узнала. Неужели она видит две реки, постоянно струящиеся сквозь мои сны? Но, полагаю, я уже знала ответ – возможно, с тех самых пор, как я впервые услышала ее поразительную игру на фортепьяно. Она во многом напоминала мне Бернадетт, но еще больше она была похожа на меня саму. Возможно, мое постоянное раздражение было вызвано именно тем, что я видела в этой девушке просто более молодую версию меня самой, той, которая была готова совершить те же самые ошибки.

– Благодарю вас, – произнесла я. – Какая очаровательная вещица. И полезная к тому же. – Это я уже добавила скорее ради Джиджи и снова перевела взгляд на Элеонор. – Вижу, вы принесли мне книги для чтения?

Она улыбнулась и подняла с пола три толстые книги.

– На самом деле их заказывала Бернадетт, но я подумала, что сначала следует показать их вам, чтобы вы сами решили, оставлять их или нет.

Я ощутила, как мои руки покрылись мурашками и по спине пробежал холодок. Как говорят в таких случаях, я почувствовала, что кто-то прошел по моей будущей могиле.

– Откуда вы знаете, что их заказала она? – спросила я, пытаясь сосредоточиться на поедании овсянки за неимением лучшего занятия. Рассмотреть названия на корешках я все равно не могла, ведь Джиджи сняла с меня очки.

– Я нашла на застекленной террасе вот эту книгу «Искусство оригами» и увидела, что ее давно уже пора сдавать в библиотеку. Я положила ее в машину, собираясь при случае вернуть, но забыла предупредить вас, поэтому просто заехала в библиотеку, чтобы продлить срок. Там мне сказали, что Бернадетт заказала несколько книг по межбиблиотечному абонементу и что эти книги все еще ждут ее. Поэтому я привезла их сюда, просто на тот случай, если они вас тоже заинтересуют. Если они вам не нужны, я с удовольствием съезжу завтра в библиотеку, верну их и возьму что-нибудь еще.

Элеонор положила книгу по оригами на скамейку и взяла две другие. Они были повернуты обложками ко мне, и я, сощурившись, тщетно пыталась рассмотреть их названия.

– Как они называются? – спросила я, едва ли не сгорая от любопытства. Меня не покидало ощущение, что через Элеонор со мной из потустороннего мира общается сестра.

– «Величайшие произведения искусства XVIII и XIX веков» и «Великие мастера голландской живописи».

Элеонор наморщила нос.

– Прямо скажем, это не самые подходящие книги для чтения вслух.

Я сидела, уставившись на книги. Казалось, время остановилось, и я снова была на нашей кухне в Будапеште, в те времена, когда у нас не было денег, даже чтобы нагреть воду. Я сижу в холодной жестяной ванне рядом с плитой, а мать льет на мою голову ледяную воду. Это было словно наяву, потому что от слов Элеонор мороз побежал по коже.