Один день что три осени - Лю Чжэньюнь

Вместо того, чтобы провести гостя внутрь, Лао Чжу привел его на задний двор. Там под раскидистой ивой, украшенной фонарем, уже был накрыт стол.

– Тут мы хоть пообщаемся нормально, а то пришлось бы без конца отвлекаться на приветствия клиентов, – сказал Лао Чжу и добавил, – к тому же у этого места есть особый плюс, когда стемнеет, мы сможем любоваться луной.

– Наставник продумал все, что можно, – кивнул Минлян.

Они присели за стол и пока пили чай Минлян разузнал о всех стариках, что когда-то тоже работали здесь, в большинстве своем они уже все отошли от дел: и Сяо Ли, и Сяо Чжао, и Сяо Лю; наставник Лао Хуан, который лично обучал Минляна тушить свиные лытки, в прошлом году тоже ушел на покой, у него обнаружились проблемы с сердцем, поставили четыре стента, в этом году сразу после Праздника весны он вместе с сыном уехал в Циндао; его сын занимался перепродажей морепродуктов. Потом Лао Чжу спросил Минляна про его жизнь в Сиане, и Минлян подробно рассказал про то, как открыл целую сеть ресторанов. Пока они разговаривали, один из работников ресторана стал выносить к столу блюда; сперва Минлян этого работника не признал, но приглядевшись, понял, что это Сяо Вэй, который в свое время сменил Минляна на обработке свиных лыток. Спустя двадцать с лишним лет в волосах Сяо Вэя тоже проступила седина. Дождавшись, когда Сяо Вэй принесет очередное блюдо, Минлян спросил его:

– Ты ведь Сяо Вэй? Почему никак не обозначился?

– Вы с хозяином так увлеченно беседовали, что я не осмелился встревать, – рассмеявшись, ответил он, – какой уж теперь из меня Сяо Вэй? Зови меня Лао Вэем[33].

– Он теперь тоже в рядах стариков, так что все зовут его Лао Вэем, – подтвердил Лао Чжу и продолжил, – десять лет назад я наконец перевел его с обработки лыток на кухню, но кто же знал, что он окажется бездарем, у него вечно все пригорало; по идее надо было его снова вернуть чистить лытки, но я его пожалел и отправил обслуживать клиентов.

– Спасибо, спасибо наставнику, – расплылся в улыбке Лао Вэй.

– Пока чистил лытки, натерпелся от меня; и пока их готовил – тоже, – произнес Лао Чжу.

– У меня память короткая, уже и не помню, – улыбнувшись ответил Лао Вэй и, взяв поднос, засеменил обратно.

– Стоило заикнуться, что я его ругал и он тут же сбежал, – произнес Лао Чжу и обратился к Минляну, – я ведь и тебя ругал, пока ты ходил в учениках, не держишь на меня зла?

– Это еще когда? Что-то не припомню, – ответил Минлян.

– Да ну? Помнится, когда ты испортил гудроном целый ящик лыток, я тебя не только выматерил, но еще и пнул пару раз.

– Так и поделом, поделом за такую оплошность, – ответил Минлян, – я тоже ругаю своих подручных, когда есть за что.

С этими словами Минлян встал со своего места, поднял рюмку и сказал:

– Наставник, у меня созрел тост в Вашу честь.

– Что еще за сюрприз?

– Я часто думаю, что все, чего я добился, стало возможным именно благодаря Вам. Если бы в свое время я не прошел вашу школу, то ни о каком достойном заработке в Сиане и речи бы не было.

Лао Чжу лишь отмахнулся:

– Тут дело в другом, за все эти годы у меня было много учеников, но среди них не нашлось ни одного такого же способного, как ты. Верно говорят: мастер лишь показывает путь, а идти по нему ученик должен сам.

Пока они общались и выпивали, взошла круглая, словно блюдо, луна, она повисла аккурат над ивой, так что на земле теперь колыхалась тень от ее кроны. Рядом протекала река, воды которой, играя зыбкой рябью, отражали яркий лунный свет. Двадцать лет назад, работая здесь вместе с Ма Сяомэн, Минляну нравилось уходить в минуты отдыха на противоположный берег и играть на флейте. Сейчас там раскинулась бескрайняя кукурузная роща. Налетел порыв ветра, и кукурузная роща тут же густо зашелестела. От внезапной прохлады Минлян передернулся, поднялся с места и, сняв со спинки стула Лао Чжу куртку, накинул ее на плечи наставника, после чего утеплился сам.

– Наставник, мне вдруг вспомнилось, что вы раньше любили петь арии из опер, а как сейчас?

– С этим я завязал, горло уже не то. Да и не в горле дело, просто пропало желание, – ответил Лао Чжу, – а ты, помнится, играл на флейте, играешь еще?

Минлян про себя прикинул, что уже лет десять, а то и больше, не брал в руки флейту.

– Уж и не помню, когда играл, – ответил он, – как вы точно заметили, пропало желание, позабыл уже все.

В это время к ним с блюдом лунных пряников подошел Лао Вэй.

– Вот это ты верно придумал, – похвалил его Лао Чжу, – пятнадцатого числа восьмого лунного месяца без лунных пряников никуда.

– Лао Вэй, мы тут все свои, – произнес Минлян, – присядь, съешь пряник, да пропусти с нами пару рюмочек.

Лао Вэй засмеялся и глянул на Лао Чжу.

– Когда еще к нам Минлян приедет, приглашает, так не отказывайся, – подбодрил его Лао Чжу.

Лао Вэй снова засмеялся и присел за стол. Пока они угощались пряниками и выпивали, Лао Чжу стал спрашивать Минляна про перезахоронение, ради которого тот вернулся в Яньцзинь, Минлян все подробно ему рассказал.

– Хорошим человеком была твоя бабушка, – сказал Лао Чжу, – когда я был мальчишкой, ваша семья еще не торговала финиковым печеньем, тогда твои дед и бабка продавали сушеный доуфу. У деда было плохое зрение, поэтому мы с мальчишками то и дело этот доуфу у него подворовывали. Как-то раз твой дед меня поймал и уже хотел было поколотить, но твоя бабушка меня загородила и заступилась, мол, что с меня взять – ребенок, так я избежал наказания.

– Хорошая у вас память, – откликнулся Минлян.

– А потом они стали торговать финиковым печеньем, каким же оно было вкусным. Твоя бабушка говорила, что финики они собирают с дерева, которое растет прямо у них во дворе.

– По словам бабушки, этому дереву было больше двух сотен лет, каждый год с него собирали по несколько мешков фиников и, чтобы они не пропадали, бабушка придумала готовить финиковой печенье. Она умерла и дерево засохло, как, по-вашему, не чудно ли?

– Чудно, но все в мире имеет свою причину.

– А потом я и не знаю, куда это дерево делось.

– А я знаю к кому оно попало, – вдруг вмешался в разговор Лао Вэй.

Услышав это, Минлян даже протрезвел:

– К кому?

– Когда дерево засохло, его выкорчевал кто-то из ваших родственников Чэней и продал Лао Фаню из деревни Тапу. Лао Фань доставил