Кошачья гордость, волчья честь - Дарья Кузнецова

Толпа на площади, впрочем, была не такой густой, как мне показалось поначалу. Если не считать парней Длинного Носа, всего несколько десятков человек: некоторые советники, сотрудники разных ведомств рангом пониже да зеваки с крепкими нервами.

— Кто? — Голос князя ударил по ушам.

Пока я подбирался ближе, Райм закончил с предыдущим собеседником, кажется — вырвал ему горло. Сейчас у ног правителя лежали два окровавленных тела, опознать которые я со своего места не мог, но благоразумно не пытался подойти ближе. Полузвериной ладонью князь удерживал за шею стоящего на коленях мужчину, лицо которого показалось мне смутно знакомым. Кажется, я несколько раз встречал этого типа в главном доме, и, по-моему, он был магом.

— Ты не имеешь права, — прохрипел тот, обеими руками цепляясь за запястье мешающей ему дышать руки.

«Ответ неверный», — мысленно заметил я. Князь в настоящий момент не просто имел право, но был почти обязан спрашивать с позиции силы. Проявлять великодушие волк может к заведомо более слабым — к женщинам, детям, старикам, к запутавшимся и обманутым, к поставленным в безвыходное положение. Но не к тем, кто сознательно посягнул на его власть: великодушие в этом случае будет признаком слабости и подтолкнет самых горячих раз за разом проверять князя на прогиб и искать слабину.

Кое-кто рядом поморщился, кое-кто — качнул головой и вздохнул. Видимо, окружающие вполне разделяли мои мысли.

— Кто?! — опять прозвучало почти неразборчиво за рыком. Даже я, стоя в стороне, ощутил трудно преодолимое желание рухнуть на колени и покаяться во всех прегрешениях. Не только я, похожее единодушное желание охватило всех, включая исполняющих свой долг воинов. И это была только отдача от основного «удара», обрушившегося на голову жертвы.

Воля старшего действует просто, примитивно и оттого еще более эффективно. Почти как молотом по голове, только без физического воздействия. Создается впечатление, будто кто-то схватил и крепко сжал твой мозг, и все существо готово пасть ниц и признать правоту оппонента, лишь бы прекратилось это ощущение. Потому что кажется: еще чуть-чуть, и тоненькая ниточка, связывающая тебя с этой реальностью, порвется в чужих когтях.

При наличии веских мотивов этому ощущению можно сопротивляться. Можно ударить в ответ, принимая вызов и доказывая свое право неподчинения — примерно с этого начинаются все поединки между альфами. Можно даже победить. Но для того, чтобы победить князя, нужно представлять собой нечто несравнимо большее, чем этот маг. Или я. Или иные люди, присутствующие на площади. Воля князя — это почти воля богов, а Райм, кажется, собрал в себе всю силу собственных предков.

Когда власть стоит на праве сильного — необязательно физически сильного, но сильного духом и достойного быть первым — сложно ожидать наследственной преемственности этого права. А Черные Гривы из поколения в поколение, кажется, становятся только сильнее. Райм занял свое место очень рано, в двадцать с небольшим, когда погиб его отец. И ведь не просто занял, но оказался достоин, сумел удержаться. Меня (как, подозреваю, и окружающих) неоднократно посещали мысли о неординарности и, что уж там, неестественности подобной силы отдельно взятой крови. У них наверняка был какой-то секрет вроде фамильного артефакта или благословения Белогривого, просто не могло не быть.

У большинства подданных хватало ума молчать и держать собственное мнение при себе, списывая все на волю богов, но порой неизбежно возникали вот такие самоуверенные реформаторы, жаждущие перемен и, разумеется, власти. Именно из-за таких «жаждущих», убивших прошлого князя, Райм сел на престол так рано. В этот раз у них почти получилось добиться желаемого и свалить Черных Грив: брат князя вряд ли сумел бы удержать власть. А вот кто сумел бы — большой вопрос. Я знал всего нескольких людей, теоретически способных на такое, но очень сомневался в их участии в заговоре. Все они в свое время активно поддержали Райма и помогли усидеть на троне.

Незнакомый маг явно переоценил собственные возможности и оказался недостаточно силен не только для прямого противодействия, но даже для сохранения человеческого лица. Он что-то неразборчиво проскулил в ответ, а к запахам крови и ярости, пропитавшим площадь, прибавился отчетливый душок мочи.

Я был уверен, что этого третьего сейчас постигнет участь предыдущих, но Райм брезгливо отбросил его от себя и коротко велел Длинному Носу:

— Этого в клетку. Тех, кого он назвал, ко мне.

— Будет исполнено, — с явным удовольствием кивнул Чарим и сделал знак своим людям. Сжавшегося на земле заговорщика пара воинов подхватила с брезгливыми минами под локти, вздернула в вертикальное положение и потащила вдоль фасада главного дома в сторону тюремной части. Следом за ними отправился еще один неприметный тип, кажется, маг, не позволяющий арестанту воспользоваться собственными способностями. С другой стороны, вполне возможно, эту функцию выполнял широкий металлический ошейник на шее, а маг присутствовал просто для контроля.

Тем временем Райм вместе с начальником гарнизона двинулся к главному входу, кто-то из присутствующих занялся уборкой, а зеваки начали разбредаться, понимая, что здесь и сейчас больше ничего интересного не будет, и гораздо увлекательнее поделиться новостями с остальным городом. Я же собирался догнать Грува Белое Сердце, тоже присутствовавшего при разборках, но не преуспел: князь, будто что-то вспомнив, остановился в дверях, окинул площадь ищущим взглядом, который зацепился за меня.

— Варс, следуй за мной, — велел он и, не дожидаясь, исчез в дверях. Мне ничего не оставалось, как подчиниться, бросив на советника Грува извиняющийся взгляд. Догнать князя удалось быстро: его окутывала неповторимая и настолько яркая гамма запахов, что было трудно скорее отвлечься от нее, чем идти по следу. Так что я молча пристроился в хвосте небольшой процессии, состоящей из Райма, Длинного Носа и пары незнакомых мужчин в штатском — вероятнее всего, магов. И всю дорогу до княжеского кабинета молча гадал, зачем мог понадобиться Черной Гриве.

Княжеский кабинет располагался на верхнем ярусе и представлял собой просторное, очень светлое помещение. Справа и слева стены почти целиком состояли из окон, больших, от пола до потолка; льющийся из них яркий свет заливал огромный широкий рабочий стол и приставленный к нему торцом длинный стол для переговоров, за которым обычно собирался Совет. Тяжелые серо-зеленые шторы сейчас были отдернуты, и светлое дерево, из которого сделали мебель, отливало золотом. Всю стену за спиной князя занимала подробная карта княжества и близлежащих земель. Справа и слева от входа стояли высокие закрытые стеллажи.

— Райм, ты одеться не хочешь? — насмешливо предложил Длинный Нос, когда мы вошли внутрь. Один из сопровождающих остался снаружи, второй — начал обходить кабинет по периметру, внимательно прислушиваясь и принюхиваясь.

— А что, смущаю? — огрызнулся тот. — Не буду усложнять работу прачкам. Вот сейчас закончим, и переоденусь. Садитесь, — кивнул он и, подавая пример, тяжело рухнул в деревянное кресло с высокой резной спинкой.

Чарим присел по правую руку от князя к столу для совещаний, и мне ничего не осталось, кроме как усесться напротив и выжидательно уставиться на Райма.