Перстень Григория Распутина - Юлия Алейникова

– Ну, что скажете, товарищи? – спросил капитан у ребят, когда Григорьева вывели из кабинета. Его Юрий Петрович решил задержать, хотя бы для того, чтобы парень не наделал глупостей.

– А что тут скажешь? Надо брать этого Рика, а заодно и его подручного, боксера. Данные этого деятеля у нас есть, думаю, что выйти через него на боксера дело пустяковое, – проговорил Мурзин.

– Да, только все это как-то плохо вяжется с перстнем и перерезанным горлом, – заметил Валентин.

– Согласен, – кивнул Юрий Петрович. – Но брать этого Рика все равно надо.

Селезнев Марк Игоревич, он же Рик, очевидно, производное от «Марик», решил для себя Валентин, как и рассказывал Сергей Григорьев, был весьма тщедушен. Он был невысок ростом, имел неприятное выражение лица, было в нем что-то неуловимое от хорька. Зато одет этот пижон был неподражаемо – элегантный костюм, зауженные брюки, шелковый шарфик на шее, светлое драповое пальто модной расцветки.

– Проходите, гражданин Селезнев, присаживайтесь, – любезно пригласил Юрий Петрович. – Я думаю, вы догадываетесь, в связи с чем были вызваны к нам?

– Не имею ни малейшего представления, – присаживаясь на краешек казенного стула, твердо заявил Селезнев.

– Ну, что ж. В таком случае я с удовольствием поясню вам, – открывая лежащую на столе папку, проговорил сухо капитан. – Я вызвал вас в рамках расследования дела об убийстве Бориса Николаевича Григорьева.

– Григорьева, вы сказали? – вытянув шею, уточнил Селезнев. – Простите, но у меня нет знакомых с такой фамилией.

– Ну как же, разумеется, есть, – мягко возразил капитан. – Например, Сергей Борисович Григорьев. С самим покойным вы, разумеется, знакомы не были, не считая единственной встречи в день убийства.

– Простите, я отказываюсь вас понимать, – нервно прервал капитана Селезнев. – Вы рассказываете мне о совершенно незнакомых людях и событиях, не имеющих ко мне никакого отношения! – Видимо еще по пути в Управление Селезнев твердо решил играть в «несознанку».

Впрочем, капитан был готов к такому повороту. Поведение преступников редко поражало его оригинальностью.

– Значит, вы утверждаете, что с Сергеем Григорьевым знакомы никогда не были и в его квартире по адресу улица Желябова, дом семнадцать, никогда не были?

– Разумеется.

– Прекрасно. Лейтенант, пригласите сюда Трауберга и Кочина.

Рик-Селезнев нервно дернулся, но справился с собой.

В кабинет вошли два парня, один крепкий, среднего роста, рыжеватый, другой повыше, брюнет. Один, тот, что повыше, одет был модно, почти вызывающе, второй, наоборот, подчеркнуто скромно, как напоказ, да и вещи на нем сидели нелепо, словно были с чужого плеча, выглядела парочка смехотворно, как карикатура из журнала «Крокодил», и у Мурзина, внимательно разглядывающего приятелей Григорьева, даже возникла ассоциация с рыжим и белым клоунами.

– Проходите, граждане, – кивнул головой капитан, указывая на стулья напротив Селезнева. – Узнаете?

– Да. – Дружно ответили студенты. – Это Рик, фамилии мы не знаем.

– С этим человеком вы познакомили Сергея Григорьева?

– Да.

– Расскажите.

– Ну, Сергей хотел подзаработать по-легкому, ну в смысле, быстро и особо не напрягаясь. – Капитан подбодрил едва заметным кивком эту весьма произвольную форму исповеди, и Кочин, рыжий крепыш, продолжил с большим воодушевлением: – Мы познакомили его с Риком. Тот дал ему вещи на продажу.

– Поясните, что значит «вещи на продажу»?

– Ну, всякие шмотки импортные дефицитные. Рубашки, свитера, чулки нейлоновые, платья. Я точно не знаю, что он ему давал.

– Когда и где состоялось знакомство?

– Ну, несколько месяцев назад, в ресторане «Причал». Они познакомились, Рик отдал Сергею пакет с вещами, назвал цену и все.

– Потом они еще встречались?

– Ну да. Несколько раз, насколько мне известно.

– А в вашем присутствии?

– Дважды. Возле института. Рик туда приезжал. И потом, насколько я знаю, они разговаривали по телефону.

– Гражданин Трауберг, вы подтверждаете рассказ Кочина?

– Подтверждаю, – высоким голосом подтвердил чернявый Трауберг.

– Хорошо, пока вы двое можете быть свободны, подождите за дверью. – Парочка поспешно покинула кабинет.

– Итак, господин Селезнев, что скажете на это?

– А что сказать. Этих двоих я едва знаю, – пожал плечами Селезнев. – Ну, знакомили они меня с каким-то приятелем, у меня было несколько рубашек. Купил по случаю, мне не подошли, а этот тип согласился помочь их продать, чтоб деньги не пропадали. Взял рубашки и пропал. Вот я и приезжал в институт, просил вернуть. А уж как его фамилия, я и не интересовался. Помню, что вроде Сергеем зовут, – не желал сдаваться Селезнев.

– Валентин Семенович, пригласите гражданина Крюкова, – отдал очередное распоряжение капитан.

В кабинет втиснулся бочком здоровяк со сломанным носом и широкими плечами.

– Можно?

– Проходите, Крюков. Знакомы с этим гражданином? – указал капитан на Селезнева.

– Да. Это Марик Селезнев. По кличке Рик.

– Откуда его знаете?

– Учились вместе в Лесотехнической академии. Земляки мы. Он из Пензы, и я из Пензы, – охотно поделился Крюков.

– А теперь чем в Ленинграде занимаетесь?

– За «Буревестник» выступаю. Я в этом году второе место по городу в полутяжелом весе взял, – с гордостью проговорил Крюков.

– А чем занимается ваш земляк Селезнев?

– Не знаю. Он вроде женился и работает где-то, – пожал плечами Крюков.

– А зачем вы вместе с Селезневым подъезжали к театральному институту около месяца назад и на улицу Желябова?

– Так он сказал, что ему нужно с одного типа должок получить, а тип деньги зажал и не возвращает. Попросил оказать моральную поддержку, – охотно пояснил Крюков.

– Моральную, а не физическую?

– Ну, – замялся боксер. – Вообще-то он хотел, чтобы я тому парню рыло начистил, но я такими делами не занимаюсь. Просто постоял в стороне и посмотрел строго, и все. Вроде тому хлюпику и так хватило, – коротко хохотнул Крюков.

– И часто Селезнев обращался к вам с подобными просьбами?

– Ну, пару раз.

– Вы сможете узнать того человека, которой был должен Селезневу денег?

– Да. Длинный такой, пижон.

– Валентин Семенович. Пригласите.

Валентин вышел из кабинета и вернулся, ведя с собой пятерых высоких парней, примерно одного возраста, среди них был и бледный, напряженный Григорьев.

– Вон тот, второй справа, – легко узнал его Крюков.