Клятва рода - Степан Мазур

— Брату придется смириться, — не следя за Леопардом, вновь обронил рыжий.

— Оружие признало другого, — кивнул чернявый. — Ничего не поделаешь. Такова воля артефакта.

Оба кивнули, и вспышка ослепила Леопарда. Новый удар с прыжка рассек лишь воздух. Вибрация от удара железом о камни прошлась по всему телу. Откат отключил тотем, оставив с болью один на один. Сема вновь провалился в темноту.

Дерзнувшие переступить разлом в стенах индусы молча обступили тело. От глаз их не скрылось, как рисунок леопарда на коже человека поводил из стороны в сторону хвостом и желтые глаза всмотрелись в каждого, прежде чем потухнуть.

* * *

Хабаровск.

— Пока, Марьяш!

— До скорого!

Подруг поглотил автобус, оставив Машу на остановке среди мерзнувших людей. После седьмой пары из института к остановке вышли последние студенты и преподаватели. Последние огни в окнах аудиторий потухли. Все спешили первыми прорваться в автобусы, троллейбусы и маршрутки, чтобы быстрее оказаться дома, в горячих ваннах да за семейным столом.

Маша вздохнула и спрятала лицо в воротник шубы. Мороз кусал щеки. Но не так невыносим был холод улицы, как мороз внутри. Безжалостный и беспощадный, он накатывал всякий раз, когда она оставалась одна, без подруг.

«Сколько прошло? Четыре месяца? Не обманывай себя. Четыре месяца, две недели и два дня. Ты считаешь каждый день, сколько бы ни заставляла себя буквально жить в институте, приходя к первой паре и уходя поздно вечером. Ты получила все „автоматы“, намозолила глаза всему преподавательскому составу, первой закрыла сессию и записалась на все дополнительные занятия и кружки. Но даже эта колоссальная нагрузка не может убить желание считать каждый день, пока его нет».

Подошел относительно свободный троллейбус. Из открытых дверей повеяло теплом. В конце концов, ехать на одной ноге на ступеньке лучше, чем мерзнуть на остановке на двух. Через остановку кондуктор, вдавливая пассажиров, пробрался за оплатой. Маша подтянула сумочку и обомлела. Среди тетрадок, учебников, и косметички напрочь отсутствовали кошелек и сотовый.

— Билетик берем, — буркнула кондукторша.

— А… эээ… у меня кошелек вытащили, — ошарашенно пропищала Мария.

— Девушка, не морочьте мне голову. Берем билетик или выметаемся.

Маша посмотрела по сторонам. Безмолвный народ без тени сочувствия витал в облаках так же, как она минуту назад. Мысленно все уже дома, греются в ваннах, сидят в теплой домашней одежде у телевизоров или спят на мягких кроватях.

— Правда вытащили!

— Так, выходим! — непреклонно отрезала кондукторша.

Маша попятилась к выходу. Ближайший народ посмотрел на нее, как на «зайца». Еще бы, чем больше растут тарифы, тем непреклоннее кондукторы становятся к халявщикам.

Троллейбус остановился на почти пустой, темной остановке. До дома было еще шагать и шагать по темноте и холоду. Не могла даже позвонить знакомым или домой, чтобы…

«А чтобы что? Выехали навстречу? Посочувствуют — и иди, скажут, домой, растяпа. В следующий раз будешь осмотрительнее. Родители ведь тоже с работы и устали. На три остановки и внимания не обратят. Час ходу… А вот Сема бы обязательно приехал», — невольно подумала Маша.

С ней из автобуса вышли только двое мужчин. Причем вышли как-то странно. Слишком близко друг к другу и сразу же направились к ней. Маша замерла, сердце забилось быстрее. Приготовилась вспомнить все из приемов, каким учили ребята… Как всегда ничего не приходило на ум. Все выветрилось. Перед глазами почему-то стояли лишь преподаватели за кафедрой, вещающие, как правило, информацию, которая забывалась сразу, стоило только покинуть аудиторию.

Мужчины приблизились.

«Будь что будет, все равно далеко не убегу».

Один пихнул другого, зло обронив:

— Ну, давай же, подонок. А то третий палец сломаю.

Парень с обломанным передним зубом сделал шаг вперед, протягивая милый сердцу потертый кошелек и старенький сотовый.

— Извините…

Маша, обомлев, взяла украденные вещи и кивнула, не в силах из себя что-то выдавить.

— А теперь вали отсюда, урод. В следующий раз копчик прострелю.

Карманник отошел на пару шагов и, оглядываясь, побежал. Вскоре его поглотила тьма. Маша повернулась к спасителю, убравшему едва заметный пистолет во внутренний карман дубленки. Парень виновато расплылся в улыбке:

— Да вы не бойтесь, Мария Григорьевна. Мы с напарником по строжайшему наказу Семена, а также всей структуры день через день вас сторожим, сопровождая от дома до института и обратно. В последнее время совсем легко стало — вы приходите к первой паре и уходите после последней.

— Он… Он все-таки и сейчас обо мне заботится?

— Конечно, Мария… Можно я буду звать вас просто Мария? Как сериал, поработивший мою маму на несколько лет… Часами сидела у телевизора… Я в армию уходил, она сидела, я отслужил и вернулся, а она все сидит. Жуть, правда?

Маша кивнула. Его болтовня и беззаботный голос успокаивали.

«Сема все-таки и сейчас обо мне заботится. Все продумал наперед. Я даже прощу ему эту слежку. Конечно, когда вернется, свое получит за вторжение в приватную жизнь, но сначала… сначала отблагодарю… таких пирожков ему напеку…»

К остановке подъехала темная иномарка.

— А вот, Мария, и такси прибыло. Это наши. Садитесь, не бойтесь. Довезут до подъезда. Еще и проводят, — он ненавязчиво подтолкнул ее к автомобилю, открыл дверцу и усадил в теплый салон. — Можете звонить на Семин номер сотового, если что-нибудь понадобится или будут неприятности в самом институте. Он пока при нас, и мы с радостью поможем, пока блондин за пределами страны.

— Как вас зовут-то? — успела крикнуть Маша.

— Четный, — улыбнулся незнакомец и попрощался, закрывая дверь.

«По числителю или знаменателю?» — едва не спросила Мария.

Автомобиль плавно тронулся, увозя ее и молчаливого водителя, который не спешил ловить в зеркало заднего вида ее настойчивый вопросительный взгляда.

«Ну, что ж. Здесь салон лучше, чем в автобусе», — улыбнулась самой себе Маша, завидев знакомый дом и подъезд.

* * *

Тибет.

Где-то в горах.

Рука напряглась, поднимая большое медное кольцо. Стук железа о железо прокатился по темнеющей улице и по всему монастырю. Сема замер, стараясь вслушаться в шаги за большими, массивными воротами. Вира за плечами беспокойно потеплела, предчувствуя близость драки.

После драки с двумя неизвестными в Индии его подобрали местные жители. Посчитав его то ли за святого отшельника, сражающегося с «дивами», как индейцы называли демонов, то ли за посланника самих богов, окружили бессознательного всей возможной заботой. А его ночное бормотание на всех языках мира: «Отдыха, очага, одежды» — принимали за заклинания против тех же злых духов. Но как бы то ни было, через два дня, накормленный и одетый, Сема с мешком припасов и секирой в перевязи за плечами, а также с вырезанным из редкого дерева посохом, уже переходил границу страны. Никаких документов не потребовалось. Менталитет этих людей существенно отличался от европейского, по крайней мере порядком на границах. На одиноких людей мало обращали внимания. К растрепанному отшельнику в потертом, подвязанном халате, приготовившемуся к переходу в горы, пограничник отнесся с симпатией. И вместо документов попросил у белобрысого благословения. Сема, прошептав на монгольском «в лесу родилась елочка», бодро направился в земли аватара Здравы. Выручать из неволи ныне почившего пленителя Духа и заодно спросить, куда делся брат.