Клятва рода - Степан Мазур

«Во-первых, телепорт без объяснений. Если бы отец не доверял Живе, вряд ли бы мы были в Индии. Значит, что-то в последнее время резко изменилось в отношении. А это значит, что корежит сам баланс. Во-вторых, воздействие на разум Семы. Зачем богу прошлого Сема? И почему он его руками пытался убить меня? В-третьих, что за Стератель, про которого говорил Меч? И почему он вмешался в бой непосредственно? Имеет свой интерес или в имени брата действительно больше нарицательного, чем он есть на самом деле?»

— Ты не убьешь его, Скорп! Он старее меча Славы. Оставь этот старый, пыльный халат с костями мне. Я вытрясу пыль. Сам же займись послушниками. Они его… питают, — на последнем слове Меч закашлялся, кровь изо рта усилилась.

Скорпион приготовил меч и повернулся к ближайшему послушнику. Кошачьи глаза по-прежнему сверкали в темноте. Только стали ярче. Почти горели. Раздумывая, как бы оглушить безмолвных «энергопередатчиков», едва не пропустил момент, когда монахи все как один бросились на него.

Люди в светлых набедренных повязках не были такими робкими распевателями мантр, какими казались на первый взгляд. В тощих телах силы и боевого мастерства оказалось вполне достаточно, чтобы меч взвился в воздух и тело ощутило боль костяных кулаков.

— Дай мне меч!

— Он сожжет тебе руки!

— Не спорь, если хочешь выжить. Просто поверь мне.

Плечо обожгло. Орел взмыл под своды, хватая когтистыми лапами подлетевший от удара меч. Скорпион, обжигая связки и через силу заставляя тело работать, вышел в скоростной бой. По помещению пошел хруст костей и вскрики.

Меченый отлип от потолка и прыгнул навстречу подброшенному птицей мечу. Ладонь поймала рукоять, и человек в черном серебристой молнией бросился на аватара.

Скорпион сшиб очередного монаха и получил удар сзади под лопатку. Дыханье сбилось. Сердце обидно рвануло в грудь, отдав болью. И тут же болью заговорило все тело. Удары посыпались десятками. Не мешая друг другу, монахи взяли в кольцо и стали одним механизмом молотилки. Только долгие годы кропотливых тренировок, энергетическая рубашка и огромная сила воли не позволяли рухнуть. Сергей понимал, что больше возможности встать не будет.

— Используй свой тотем Скорпиона не для защиты от яда, а для того, чтобы самому стать ядовитым для других. Заставь тотем выделять яд на кончики пальцев. Тебе он вреда не принесет, — снова передал Меченый.

Не задавая самому себе вопроса «как?», Скорпион, вращаясь волчком, отбиваясь и нанося удары, послал импульс к низшему тотему. Татуировка под изодранной одеждой воинственно поводила жалом, просеменила вдоль предплечья и исчезла в теле.

Перед глазами Сергея все плыло. Легкие разрывали грудь, молоточки стучали в ушах. В толпе обступивших монахов, хоть и сбивая их с ног, он не видел, как с потолка свалился брат и меч рассек волной весь пол, где сидел Жива. Только аватар исчез, чтобы встретить противника за спиной.

Меч повернулся к безмятежному аватару. Потрескавшиеся от давления у потолка капилляры на белке глаз сделали его похожим на вампира из книг про темных созданий тьмы и ночи. Добавив багровым глазам отражение внутреннего огня, он оскалился:

— Ну что, старичок? Зажился на свете-то? Даже брахманы должны знать свое место в иерархии… что повыше.

— Не мели чепухи, Меченый. Каждый проснувшийся сам для себя определяет время. — Жива сбросил подобие халата, оставшись в одной набедренной повязке. Голубые глаза запылали синим. Плечи хрустнули, и руки стали немного длиннее, тело потянулось к потолку. Грудная клетка напряглась и явила миру вторую пару рук и почти тут же третью. В ладонях бледным светом засияла пара мечей, секир и булава. Верхняя левая рука осталась свободной, поднятая на уровне лица.

Совсем мрачное помещение озарилось светом незримых факелов. Брат Скорпиона расплылся в хищнической улыбке:

— Люблю огонь. А ты, многорукий? Кстати, ты же изначально не человек? Выродок гекатахантеров? Валил бы в свой Тартар вместе с родней. Нет же, людьми управлять удобнее.

Губы Живы почернели и застыли плотной линией. Лицо засияло белым. Тело покрылось неестественной синевой.

Удары Скорпиона стали вялыми и почти перестали наносить значимый ущерб монахам. Почти не чувствуя рук, в очередной раз мягким блоком ушел от удара и, поднырнув под монаха, щелкнул того по щеке. Силы почти иссякли. На апперкот и «каменные пальцы» не хватало сил. Ожидал последнего удара в висок и тьму смерти… И каково же было удивление, когда вспыхнувшие факелы обозначили раскинутые по помещению тела, корчащиеся в судорогах. Монах, которого коснулся последним, сдирал с лица кожу, словно на нее попал яд.

Сергей застыл, прогоняя от глаз мух и нелепо взирая на зеленоватые выделения на кончиках пальцев и костяшках.

Белый свет за спиной заставил повернуться. Сергея едва не пробрала дрожь, когда перед глазами, поигрывая железом, вырос шестирукий бог древности. Возвышаясь на четыре головы над братом с пылающим мечом Славы, но — что странно — не обжигающим его руки, великий стоял и выслушивал оскорбления Меченого. Это продолжалось недолго. Секиры и мечи поднялись над головою, и Скорпиона сшибло с ног волной отдачи. Меч и Жива сорвались в танец боя с такой скоростью, что тела по помещению раскидало торнадо.

Скорпион, пригибаясь от шквального ветра, что вопреки природе выл внутри помещения, пополз на карачках к Семе.

«Наступят и не заметят же. Что за жизнь?»

Подтащив к себе бессознательное тело братишки, Скорпион прислонился к стене и принялся устало наблюдать бой. Скорпион с плеча вернулся на место. Орел, сбитый ветром, как обезумевший, камнем врезался в грудь. Тело заныло. Мышцы стали ощущаться как раскаленные прутья внутри тела. Это каленое железо жгло и зудело укусами тысяч пчел. Легкие срывались в сухой кашель. Кровь на губах засыхала струпьями так быстро, словно он был батареей. Наверное, и был. Любой нормальный человек, прислонив сейчас руку к его лбу, ощутил бы температуру, выходящую за пределы старого ртутного градусника. Но все эти последствия яда и сверхскоростного боя ничего бы не значили, если бы не сердце, которое начало барахлить гораздо ощутимее, чем до этого. Боль и удары, не только отдающиеся в горле и ребрах, но и гуляющие по всему телу. Гипоталамус, видимо, сошел с ума от перегрузок и не спешит снижать температуру тела.

«Значит, температура в печени сейчас критическая. Орган не выдержит».

— Что ж, это лучше, чем умереть от алкоголя. Правда, Сема? Если бы ты не сдался гипнозу потомка эксперимента атлантов, то тоже бы сейчас наблюдал сечу Меченого и бога древности… О Род! О чем я говорю?

Черная и синяя фигуры слились, почти не останавливаясь. Воздух резали звуки заточенного железа и пылающих факелов. Дурманящий дым словно источился под их напором, как если бы они его выжгли. Возможно, солнце именно так и избавляет мир от тумана.

Скорпион сидел у стены, держа брата на коленях, и ощущал себя ничем среди пустоты. Хотелось глупо смеяться от боли и нелепости разворачивающихся картин. Хотелось отпустить тело и вырваться за пределы, за закрытую дверь. Ведь ключ — вот он, почти весит на шее. И вратам ступеней до этого ключа так же далеко, как рукой до луны. Эта командировка затягивалась. Все-таки он еще совсем человек, раз ощущает эмоции. Двинулся в путь за одним человеком, а повел за собой целую толпу. Нырнул за камушком, а всколыхнул весь ил, что был на дне. И этот ил только начинал мутить воду.