Порция красивого яда - Келси Клейтон

она отступает назад и бьет его по яйцам с такой силой, что даже меня начинает тошнить. Айзек испускает высокочастотный вопль, падая и сворачиваясь калачиком на полу.

— Никогда больше не произноси мое гребаное имя.

Как будто щелкнул выключатель, она ярко улыбается, подчеркивая это своим солнечным настроением, идет к Лейкин и обнимает ее за плечи.

— Пойдемте.

Мы вчетвером спускаемся на лифте и выходим из дома Оуэна. Когда солнце бьет мне в лицо, я хватаю свои солнечные очки, которые висят на воротнике футболки, и надеваю их. Я чувствую на себе взгляд Лейкин, которая идет рядом со мной.

— Что? — спрашиваю я.

Она ухмыляется, глядя вперед. — Ничего. Просто было жарко смотреть, как ты так расправляешься с ним.

Я весело хмыкаю, но не могу игнорировать то, что чувствую себя немного обманутым. — Представь, если бы ты сказала об этом, когда все только началось. Тогда бы я мог покончить с ним.

20

Это странное ощущение — не оглядываться через плечо, когда ты уже давно к этому привык. Страх, что за тобой постоянно следят, через некоторое время становится постоянным элементом твоей жизни, и даже когда это прекращается, он не проходит до конца. Хотя, если честно, мне трудно поверить, что все это действительно закончилось.

Уж слишком все просто. Даже слишком просто. Если так можно выразиться, разочаровывающе просто. Ведь этот человек приложил немало усилий, чтобы добраться до нас. Он все знал. Постоянно следил за нами.

Даже убил кого-то.

Я просто не уверена, что Айзек способен на все это. Он, конечно, отброс человечества. Но чтобы до такой степени зловещий? Я знаю его с восьми лет, когда он только начал играть в хоккей с Кэмом. Я в этом не уверена.

Но Мали говорит мне, что я просто параноик, а Хейс считает, что я страдаю от посттравматического стрессового расстройства. Он считает, что мне нужно с кем-то поговорить. Может быть, он прав. Это же не больно. Черт возьми, они могут знать, что мне делать с Хейсом.

После разговора с Айзеком мы с Хейсом договорились, что я останусь еще на несколько дней, чтобы убедиться, что ничего больше не случилось. Он опасался мести, а я больше думала о том, что если, не дай Бог, мы что-то перепутали. Но в итоге ничего не произошло.

А я так и не ушла.

Мы не разговаривали об этом, и не потому, что не пытались. Поверьте, я пыталась. Но каждый раз все заканчивается тем, что мы ссоримся, а потом быстро теряемся друг в друге. Иногда даже кажется, что мы ссоримся, чтобы найти повод потрахаться, как в тот день, когда мы поссорились из-за того, что я забыла воспользоваться подставкой. Никогда в жизни он не пользовался подставками, но в тот день он был чертовски озабочен их важностью.

И если я намеренно не воспользовалась одной из них позже в тот вечер, чтобы мы могли пойти на второй раунд, я не буду извиняться за это.

Доходило до того, что я искренне задавалась вопросом, не существует ли в этом доме какого-то странного фэн-шуя, который заставляет сексуальное влечение разгораться с новой силой. В этом было бы столько смысла, если бы не сексуальное напряжение, возникшее между нами даже в баре.

И в доме Кэма.

И в грузовике.

И… ну, вы поняли.

Я пыталась поговорить об этом с Мали, но она не видит в этом проблемы. Как ей кажется, Хейс просто пытается дать нам вернуться к нормальной жизни. Так сказать, убрать все под ковер, но для меня все не так просто. Он не такой, как раньше. И я знаю, что так и должно быть. После всего случившегося мне повезло, что он до сих пор смотрит в мою сторону.

Но я бы хотела знать, есть ли хоть какой-то шанс, что мы когда-нибудь вернемся к тому, что было до того, как я ушла и все испортила.

Я сижу на острове и смотрю, как Хейс готовит ужин. Ну… ладно, готовить — это очень щедрое слово для того, что он делает. Почти уверена, что все, что он пытается приготовить, не выйдет съедобным, но когда я попыталась ему помочь, он сказал, что сам справится и что моя помощь ему не нужна.

Так что я запрыгнула своей маленькой задницей на остров и теперь с удовольствием наблюдаю, как он едет на автобусе в город неудачников.

Не слишком ли поздно заказывать пиццу?

— Думаю, завтра я пойду с тобой в бар, — говорю я ему. — В студии никого нет, так что мне просто нужно поработать над текстом, и я думаю, что смогу сделать это там.

Он пожимает плечами, не отрывая глаз от «еды» перед собой. — Это прекрасно. Как хочешь.

Как же он меня раздражает. Каждый раз, когда я пытаюсь его раскусить, он закрывается с единственной целью — не впускать меня. Как будто он хочет получить всю меня, но не хочет отдать мне всего себя взамен.

Забавно — очень похоже на то, как мы начинали.

— Мне не обязательно, — спокойно отвечаю я. — Я могу пойти потусоваться на катке. Лукас сказал мне в прошлую пятницу, что я должна как-нибудь зайти.

Все его тело напрягается. — Правда?

— Да…

— Хм. Это интересно.

Мои ноги перестают качаться. — Почему это интересно?

Он снова пожимает плечами. — Я просто не знал, что у него есть желание умереть. Вот и все.

Из меня вырывается смешок. — Ты знаешь Лукаса так же давно, как и Кэма.

— Да, а это значит, что я слышал почти все его попытки подкатить к тебе, — рычит он. — Но если ты хочешь пойти, то иди. Уверен, Райли понравится побыть со мной наедине в баре до того, как придет Кэм.

Чертов шах и мат. — Дождись меня утром. Я пойду с тобой.

— Как скажешь, Рочестер, — говорит он, оглядываясь на меня и подмигивая.

Я закатываю глаза. — Придурок.

Он усмехается, когда наконец полностью поворачивается ко мне лицом. — Я не виноват, что ты ревнуешь больше, чем я.

— О, — смеюсь я. — Правда?

— Угу. — Он делает шаг ближе.

Я бросаю на него знающий взгляд. — Так вот почему ты, черт возьми, чуть не отравил Финна в тот день?

Он изображает из себя скромника. — Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Нет?

— Нет. Я просто недостаточно хорошо промыл линии.

Хмыкнув, я протягиваю руку вперед и продеваю пальцы в петли его ремня. — Тебе действительно следует