Хранитель равновесия. Проклятая невеста - Дана Арнаутова

«Потому что я знаю свою сестру, – подумал он, глядя в лицо дядюшки, с которого исчез тревожный багрянец, но крылья носа гневно раздувались, а губы приобрели нехороший голубоватый оттенок. – Вы усадите ее за вышивание и ткацкий станок, заберете у нее книги, да еще, пожалуй, постараетесь выдать замуж за первого, кого не испугает ее слава. И моя сестричка Наргис увянет от таких забот, как цветок под слишком жарким солнцем».

– Так что вы решили, дядюшка? – мягко спросил Надир и встал из-за стола, показывая, что собирается уходить. – Отпустите меня из Иллая или писать пресветлому государю с мольбой заступиться?

Он ждал чего угодно: брани, новой вспышки гнева, угроз, но дядя вдруг бессильно махнул рукой и выдохнул, растирая пальцами седые виски:

– Дурак… Ну, скажи ему хоть ты, Хазрет… Нельзя тебе в столицу, слышишь? И Наргис там делать нечего! Пока все не разъяснится… Не упирайся, слышишь? Не будь ослом! Вот кончится этот проклятый год – и езжай, куда хочешь, слова не скажу. Богами клянусь, Надир, мальчик мой, так и будет! Посиди в Гюльнарид один год…

– Год? – переспросил Надир. – Почему именно год? Что разъяснится, дядя? Почему ты так за меня боишься сейчас, а через год бояться не будешь?

Но дядя, словно решив, что и так сказал лишнее, скрестил руки на груди и бросил:

– Иди к себе и собирайся. Завтра в дороге поговорим. А пресветлым государем угрожать мне больше не смей. Иначе поглядим, что перевесит в его глазах, твое слово или тридцать лет моей службы. Дур-рак… Сначала мужчиной стань, похорони хоть одного врага, а потом уж язык распускай.

– Благодарю за мудрый совет, дядюшка, – поклонился Надир.

Подошел к двери, но не утерпел, обернулся. Поймал взгляд сердитых глаз, помутневших то ли от боли, то ли от гнева, и тихо сказал:

– Только вы с ним слегка опоздали. Не знаю, стану ли я когда-нибудь мужчиной в ваших глазах, но счет мертвых врагов уже давно мною открыт. Еще при отце. Не все убивают саблей и стрелами, да и мужчиной становятся по-разному. Доброго вечера, дядя, увидимся завтра.

Он вышел, прикрыв за собой дверь, прошел почти весь коридор и обернулся, только услышав за спиной торопливые шаги.

– Что вам, Хазрет? – спросил устало, надеясь, что джандар послан не для того, чтобы вернуть его пред светлые очи наиба.

Хватит уже разговоров для одного вечера.

– Не обижайтесь на дядю, светлейший, – примирительно сказал ир-Нами, останавливаясь перед Надиром. – Он желает вам добра. И не верьте каждому, кто кажется вам другом.

– Благодарю за мудрый совет и вас, почтенный Хазрет, – усмехнулся Надир. – А у этого каждого есть имя? Или мне примерять ваш совет к любому, кого встречу на пути, и не доверять никому?

– Это уж вам решать, светлейший, – хмуро отозвался джандар. – Но вот что я скажу, осторожней с этим… целителем.

Ир-Нами замялся, а у Надира по спине будто полилась холодная вода, обжигая кожу и заставляя вздрогнуть.

– Почему – осторожнее? – спросил он, невольно отступая на шаг назад и ловя взгляд ир-Нами. – Ну же, Хазрет, говорите!

– Да потому что всем известно, каким ключом ваше сердце открывается, – выдавил джандар, оказавшись вдруг на диво учтивым. – А ему только и надо было к вам да господину наибу подобраться. Вот он вам и улыбался да ресницами хлопал. Нет, я ничего не скажу, целитель этот нам очень помог! Да и вас он спас, что ни говори. Только нужны ему все равно не вы, а милость благодатнейшего предстоятеля ир-Шамси. Его это человек, понимаете? И к отряду нашему не просто так прибился, а по хозяйскому поручению. Вот я вас и прошу, светлейший, не слишком ему верьте.

– Вы… точно это знаете, Хазрет? – негромко спросил Надир, с удивлением чувствуя, как внутри что-то рвется по-живому. – Что он человек верховного предстоятеля?

– Светом клянусь, – кивнул джандар. – Он сам сказал и дал надежное доказательство. А что еще он сказал, того раскрыть не могу, я вашему дяде поклялся. Только… поверьте, светлейший, в Харузу вам сейчас никак не нужно. И сестрице вашей лучше оттуда уехать. Не сердитесь на господина наиба, слышите!

И торопливо, будто спасаясь бегством, проскочил мимо Надира, юркнув куда-то в вечерние тени, густо залившие коридор. Надир же так и остался стоять, привалившись к стене и едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Не хватало еще, чтобы смех перешел во что-то иное. Он ведь не герой древней поэмы, чтобы рыдать над потерянной любовью! Какая любовь, что за глупости? Так, мимолетное желание! Глаза истосковались по чему-то красивому, а душе показалось, что встретился человек, с которым можно поговорить, поняв друг друга…

Но ни глаза, ни душа не позвали в свое собрание рассудок! Иначе Надир сам бы давно задумался, часто ли ездят по степным дорогам красавцы-целители с манерами высокорожденного, могущественные маги, готовые равно прийти на помощь и разбить чужое сердце взмахом ресниц. Дурак… Тысячу раз прав дядюшка, хоть иди и падай в ноги, умоляя о прощении! Какой же дурак!

И ведь Раэн ему ничего не говорил, не обещал, не солгал ни одним словом. Надир сам все придумал и обманул себя, ишак длинноухий.

Он запрокинул голову и все-таки горько рассмеялся. А ведь отец когда-то предупреждал… Узнав, что любимый сын и наследник предпочитает развязывать пояс в мужских спальнях, а не в женских, отец позвал его к себе, и Надир ждал осуждения или запрета.

Но Солнечный визирь Бехрам ир-Дауд, самый умный и любящий отец на свете, усмехнулся и потрепал его по волосам, сказав: «Не того боишься, сынок. Ну-ну, не опускай голову. Из жасминовой ветки меча не выкуешь, я давно боялся, что так обернется. Но ты все-таки помни, долга перед родом это с тебя не снимает. Когда придет время, ты женишься, будешь любить и чтить жену, а детей воспитывать так, чтобы предкам не было стыдно ни за тебя, ни за них. А любовники… Это уж твое личное дело, лишь бы семье твоей не было от этого никакого позора и обиды, слышишь? И запомни вот еще что. Намертво запомни, сынок. Любая твоя слабость – это врата, через которые враг рано или поздно войдет в крепость твоего доверия. Не спи с рабами и слугами, они слишком слабы, чтобы не предать, если их заставят. И никогда не дели ложе с тем, кто знает твои тайны или может подойти слишком близко. Ни с джандаром, ни с личным писцом, ни с лекарем или управителем. Понимаешь меня? Рано или поздно ты охладеешь к этой связи, а твои прежние милости на весах чужого сердца не перевесят обиду. Никогда не доверяй полностью тому, с кем спишь, и не спи с тем, кому должен доверять».

«А с кем тогда мне делить ложе, отец? – возмутился Надир, осмелев. – Если с теми, кто ниже меня, нельзя! Я твой сын, мало кто может похвастаться, что стоит со мной вровень или выше».

«Пока еще ты всего лишь мой сын, – усмехнулся могущественный визирь ир-Дауд. – И в Харузе достаточно веселых и лихих развратников из высокорожденных, которые мечтают развязать твой пояс. Гуляй, но будь осмотрителен. Береги честь семьи и помни, что к жене ты должен войти свежим и полным сил, чтобы зачать здоровых детей. А в любовники выбирай тех, кому от тебя ничего не нужно, ни денег, ни подарков, ни покровительства. При случае можешь и расщедриться, но покупать любовь унизительно. Хуже – только брать ее силой. И никогда никому не доверяй».