Воровская трилогия - Заур Зугумов

Вытащив трубу, я стал осматривать местность. По нашему плану мы должны были переправиться на другой берег реки. О броде нечего было и думать, поэтому я искал место поуже. Все вокруг было тихо и спокойно, мы были наедине с природой, это радовало и в то же время настораживало нас. Продвигаясь потихоньку вперед, мы вышли на просторную и совершенно открытую поляну, но это место было самым узким из всего русла реки, которое мы успели рассмотреть в трубу, насколько мог охватить наш взор.

Мы оба выросли на берегу моря, поэтому умели прекрасно плавать и нас не то что река, не испугал бы даже океан во время шторма, да и в горных реках плавать было не привыкать. Так что, быстренько раздевшись, мы уложили вещи в рюкзаки, они стали круглые как колобки и чуть тяжеловаты, но и это нас не пугало. У наших ног река катила насыщенные песком, мутные воды, на которых плавали и кружились всякого рода обломки, а кое-где всплывал иногда черный от времени и воды конец топляка. Мы вошли в воду и поплыли, но преодолевать реку пришлось на спине, чтобы не замочить рюкзаки. Спокойной Вычегду назвать было нельзя, но главное – мы каждый раз опасались, как бы не напороться головой на топляк, тогда бы нас уже ничего не спасло, а друг друга спасти мы бы просто не успели. Но наконец и эта преграда была преодолена.

Мгновенно выскочив на берег, мы тут же скрылись в лесополосе и, не теряя из виду берег, быстро оделись. Водные процедуры несомненно пошли нам на пользу, мы взбодрились и посвежели. От бессонной ночи не осталось и следа. Теперь нам предстояло выкинуть ментам еще один фортель – это был «круг». Мы резко пошли направо, по-прежнему оставляя четкие следы на траве, в сторону Архангельской области, и по ходу пути постепенно уходили все больше и больше влево. Наконец, описав приличный круг, мы вновь вышли к реке, сделав таким образом незамкнутый круг, вошли в реку и пошли вновь в сторону Архангельской области, теперь уже стараясь не наследить. Пройдя несколько километров, мы наткнулись на огромную сломанную сосну, конец ствола которой лежал в воде. По нему мы и забрались опять в лесополосу, предварительно смазав ствол и место, где мы остановились, елейником. Таким образом, прилично оторвавшись от погони, нам предстояло пройти еще несколько сотен километров по таежным просторам.

О будущем мы старались не думать, ибо каждый из нас готов был войти скорее в стаю волков добровольным собратом, лишь бы жить на свободе, нежели влачить жалкое существование среди дегенератов и садистов, именующих себя администрацией колонии. Я уже не говорю о чем-то ином, ибо одного этого воспоминания о легавых хватало для того, чтобы удесятерить наши силы, тем более мы знали, что при поимке нас ждет неминуемая смерть.

Подкрепившись шоколадом и несколькими глоточками спирта, все обсудив и взвесив, мы с новыми силами, на втором дыхании вновь тронулись в путь, периодически сбивая собак со следа, то углубляясь в тайгу, то вновь выходя на берег, то делая спираль, то идя напрямик, все дальше и дальше уходя от погони. А в том, что она началась, сомнений у нас не возникало.

Человек, которого преследуют, наделен безошибочным нюхом. Шли третьи сутки нашего побега. Уходя от погони все дальше и дальше, мы черпали силы в своей смертельной тревоге и все шли и шли, молча, тяжело дыша, с бездумным взглядом, страшные в своем гневе. Только ночь смогла остановить наш исступленный бег. На этот раз мы действительно выбились из сил. Всего несколько часов темноты, но нам поневоле пришлось остановиться, ибо слишком много неумолимых опасностей подстерегает беглецов в тайге.

Пока еще не стемнело, мы выбрали большое дерево с толстыми сучьями, взобравшись на него, пристегнули себя к толстым стволам двумя ремнями каждый и мгновенно уснули свинцовым сном, какой всегда наступает после изнурительных усилий и душевных потрясений и почти всегда сопровождается мрачными кошмарами.

Я очнулся от дремоты, граничащей с кошмаром, и увидел прямо под деревом огромного волка-одиночку. Он сидел в каких-нибудь пяти метрах от дерева, на котором мы отдыхали, и тоскливо поглядывал на нас. Вид у него был совсем не свирепый. Бесцветные и холодные, как агаты, глаза волка светились безумной тоской, но я знал, что тоска эта порождена страшным голодом. Мы были пищей, и вид этой пищи возбуждал хищника. Пасть его была разинута, слюна капала на траву, и он облизывался, предвкушая поживу. Пока я успел все это приметить, каким-то странным образом и Артур пробудился ото сна. Как будто моя тревога телепатически передалась ему во сне.

Мы обменялись взглядами и стали искать выход, молча, не тратя зря сил на разговоры. Одно лишь было очевидным: с волком предстояло сразиться. Страха у нас не было, это точно, зато была лютая злость. Случай нередко нагромождает больше трагедий, чем мог бы создать их Шекспир. Мы прекрасно понимали, что нам надо спешить, иначе мы рискуем попасть в лапы по крайней мере своры «двуногих волков». Здесь, в предстоящей схватке с лютым зверем, мы были уверены в ее исходе, там же мы даже не могли надеяться на мало-мальский успех.

Артур срезал толстый сук в виде копья и стал обстругивать и подтачивать его конец. Я же, решив проверить, насколько все же волк агрессивен, сломал толстый сук и бросил его в зверя. Серый огрызнулся, оскалив клыки до самых десен, тоска в его глазах сменилась такой кровожадной злобой, что я вздрогнул. Последние сомнения исчезли: он ждал нас, чтобы либо умереть, либо жить, насытившись нами. Что ж, логика его была проста и понятна, самое главное – она была открытой и честной, в отличие от человеческой логики: коварной и жадной. Ибо, в отличие от человека, дикий зверь убивает, лишь только когда он голоден или защищая потомство. К тому времени, пока я выяснял окончательные намерения нашего серого собрата и врага, Артур заточил копье, и хоть оно и было деревянным, но имело внушительный вид и безусловно могло быть грозным оружием против любого зверя. А потому мы и решили после нескольких минут обсуждения: Артур прыгает с копьем и ножом впереди волка, а я – сзади, но прыгать нужно было одновременно. На счет «три» мы ринулись вниз. Но волк тоже был не промах. Мгновенно оценив, где можно быстрее добиться желаемого, он бросился на меня, ударив передними лапами в грудь, и успел, вцепившись зубами в правую часть лица, вырвать клок мяса. Но и я за это время всадил нож ему в брюхо по самую рукоятку. Артур, замахнувшись копьем, стоял на изготовку, боясь меня задеть, но когда волк падал с куском мяса в зубах, воткнул в него с невероятной силой и, казалось, пригвоздил к земле. Серый лежал без движения, я же присел на корточки и, сорвав кусок травы, приложил его к лицу, которое было залито кровью, а чуть ниже левого глаза зияла рваная рана.

Правая сторона груди тоже была порвана лапой зверя, но несильно. Кое-где свисали куски кожи, да и только.

Артур в следующее мгновение кинулся ко мне и на секунду оставил позади себя волка, думая, что тот мертв. Умирающий, но не мертвый, собрав, видно, весь остаток своих сил, зверь бросился в последний свой бросок и вырвал кусок мяса на ноге Артура. Я успел всадить еще раз в брюхо волка нож, испачканный его же кровью, но мне кажется, я всадил его уже в труп.