Тайны великой пустыни. Миражи Такла-Макан - Наиль Ахметшин

В конце II века до н. э. императорский посол Чжан Цянь сообщал о большом количестве хотанского нефрита, «который привозят в Китай». Из него в Поднебесной изготавливали самые разнообразные предметы— от женских украшений до статуй Будды; в погребальных церемониях он считался камнем, достойным внимания богов; нефрит нашел активное применение в императорской фармакопее; чаши для вина в виде драконов и других мифологических персонажей, фигурки птиц и животных из «небесного камня» неизменно воспринимались как поистине царские подарки. Нефрит широко использовали в дворцовых церемониях, он символизировал благородство и достоинство императоров и высокопоставленных сановников. Великий

Конфуций видел в нем «все красоты и добродетели господина», включая ум, гуманность, преданность и правдивость.

Многих правителей и их ближайших родственников в ханьскую эпоху хоронили в своеобразных саванах из нефритовых пластин, поскольку считалось, что этот камень предотвращает процесс разложения умершего. Китайский документ того времени гласит: «Князей наследственных владений хоронят в нефритовых одеждах, скрепленных серебряными нитями». В отдельных случаях подобные нефритовые одеяния посылали в подарок иноземным правителям.

Археологи обнаружили уже несколько десятков таких «костюмов» во внутренних районах Китая. На их изготовление уходило до 2–2,5 тыс. нефритовых пластин. Зачастую минералогические анализы подтверждают хотанское происхождение нефрита. В последний раз мы с дочерью тщательно рассматривали нефритовый саван, сделанный около 2 тыс. лет назад, летом 2002 года в Историческом музее Янчжоу, расположенном на Великом канале в провинции Цзянсу. Этим городом в 80-х годах XIII века «три года управлял» Марко Поло.

Знаменитый венецианец на пути в Ханбалык (совр. Пекин) — ставку Хубилая— побывал в средневековом Хотане, но о местном нефрите его «Книга» умалчивает: «Хотанская область на восток и северо-восток; тянется она на восемь дней пути и принадлежит великому хану; живут тут мусульмане, и много здесь городов и городков. Самый знатный город и столица всего царства называется Хотаном, и страна зовется так же. Здесь всего вдоволь: хлопку родится много, у жителей есть виноградники и много садов; народ смирный, занимается торговлею и ремеслами». Любопытно на сей счет высказывание Ю. Н. Рериха, который в составе экспедиции отца прожил в городе несколько месяцев зимой 1925/1926 года. Он полагал, что сведения, оставленные знаменитым венецианцем, «и по сей день верно отражают образ жизни и обычаи хотанцев».

Исторические хроники, рассказы путешественников и другие источники свидетельствуют о том, что в княжестве всегда было много белого и цветного нефрита. Знаменитый ученый-энциклопедист Абу Рейхан аль-Бируни (973— 1050 гг.). в своем уникальном труде по минералогии указал, что нефрит добывается в двух долинах рек области Хотан: в одной— белый камень высшего качества, крупные куски остаются собственностью правителя, а мелкие — его подданных; в другой долине нефрит мутной окраски, но иногда встречаются совершенно черные куски. Аль-Бируни сообщает, что потоки приносят нефрит с гор в одну долину, камни «разрезают алмазом и… вытачивают поясные пряжки и перстни».

По старинным поверьям, хотанский минерал — это лунный свет, превратившийся в кристалл, а прекрасный нефрит можно найти там, где его много. Автор «Словаря тюркских языков» Махмуд Кашгарский в XI веке утверждал, что «если у кого будет с собой нефрит, (того) не убьет молния». Согласно его высказываниям, древние тюрки, некогда жившие в регионе, представляли себе небо в виде зеленой бирюзы, по которой рассыпан белый нефрит, т. е. звезды. Кроме того, тюрки считали нефрит камнем победы, в связи с чем им украшали конское снаряжение, мечи и иное оружие.

Приехав в Хотан, я поселился по своему обыкновению рядом с автовокзалом— в гостинице «Дорожная» (кит. Гунлу биньгуань). Она открылась всего два месяца назад и производила приятное впечатление своей чистотой. Расселение в ней напомнило мне старую советскую практику, когда в двухместный стандартный номер с удобствами селили абсолютно незнакомых людей, обычно командировочных.

Администратор уверенно заявила, что мой сосед — мужчина, а дежурная по этажу говорила уже о женщине. Последняя информация несколько обескуражила: я совершенно не возражал против восточной красавицы или симпатичной квартирантки, но был удивлен проявлением работниками отеля подобной широты взглядов в городе с явно преобладающим мусульманским населением.

Позднее пришел к выводу, что таким образом дежурная барышня выразила свое отношение к нетрадиционной сексуальной ориентации молодого человека, с которым мне предстояло прожить двое суток. Сосед по номеру давно приехал из Кашгара на строительство автомобильной дороги и имел в городе массу знакомых, поэтому в гостинице появлялся крайне редко и не докучал.

Ранним утром по Пекинской улице (кит. Бэйцзинлу) я отправился в сторону краеведческого музея, заранее уведомленный о «нерегулярном характере» его работы. Вход в трехэтажное здание действительно был закрыт, но удалось выяснить, что через 1,5–2 часа сотрудники, возможно, появятся. В двух шагах от музея располагается своеобразный нефритовый центр с соответствующими магазинами, мастерской и рынком.

Местные жители на улицах постоянно предлагают купить довольно красивые экземпляры. Яне отношу себя к тонким ценителям и знатокам этого минерала, но каждый раз рассматривал его с интересом. До сих пор население Хотана активно собирает белый нефрит в реке Юрункаш, которая протекает в восточной части города.

Во второй половине дня я отправился туда на микроавтобусе; двигала мной не жажда легкой наживы, а попытка, увы, неудачная, посетить расположенную на берегу ковровую фабрику. Вдоль частично пересохшего русла двигались два-три десятка людей и внимательно изучали речную гальку. Не берусь судить, насколько успешным был их поиск.

Зато на нефритовом рынке в воскресный день глаза разбегались. Там впервые узнал, что местный белый нефрит нельзя путать с аналогичным минералом из провинции Цинхай, который по качеству значительно уступает хотанскому. Необыкновенно понравились мне крупные камни, которые мужчина средних лет собирал, по его словам, в предгорьях Куньлуня. Многие из них, похоже, не имели отношения к нефриту, хотя выглядели бесподобно. Мелькнула мысль о покупке приглянувшихся образцов, но я ее тут же решительно прогнал, представив себе изрядно потяжелевший в таком случае рюкзак и впереди дальнюю дорогу.

Как полагают специалисты, в горах Куньлуня и Алтынтага, на участке от Ташкургана до Чарклыка протяженное-тью 1100 км, залегает 210 тыс. — 280 тыс. тонн хотанского нефрита, что составляет весьма существенную часть мировых запасов минерала. В настоящее время годовая добыча этого камня составляет 120–150 тонн, большая его часть отправляется во внутренние районы страны на переработку. В столичном Музее Гугун, например, хранится удивительная резная композиция «Да Юй покоряет водную стихию», выполненная на целом куске хотанского нефрита весом несколько тонн. На транспортировку камня, его обработку и уникальную резку ушло около 10 лет.

Специализированная мастерская в связи с выходным днем была закрыта. Однако в одном из магазинов чрезвычайно любезные дамы в течение часа показывали всю коллекцию, несмотря на то, что я предупредил их: ничего покупать не буду. На прощание они подарили красочный набор открыток с лучшими работами местных умельцев.