Битва судьбы - Дмитрий Казаков

Когда спустились в пределы Внутреннего леса, на миг остановились, прислушиваясь. Особой угрозы Родомист не ощутил. Сам лес стал виден вчера, когда преодолели перевал. Подобно полосе странного зеленого тумана тянулся лес далеко на юг. И теперь, вступив под сень огромных деревьев, маг чувствовал себя словно в самом обычном лесу.

Не пройдя и версты среди стволов, остановились. Темная шаль ночи наползала с востока, поблескивая украшениями звезд, и тело требовало отдыха.

Над костром забулькала, распространяя надоевший запах, каша. Когда Хорт предложил сбить какую-нибудь птицу на ужин, Родомист остановил его, заметив, что мясо местных птах вполне может оказаться ядовитым. Теперь маг едва ли не пожалел об этом решении.

Трапеза началась в благовоспитанном молчании. Но вскоре ее сменили громкие хлопки и весьма нелицеприятные высказывания. Едва путники уселись неподвижно, из тьмы с грозным зудением надвинулись полчища голодных комаров. Огромные, раза в два больше северных, они легко прокусывали одежду, пытаясь дотянуться хоботками до крови. Процесс поглощения пищи приходилось прерывать, отгоняя особо назойливых кровососов или глуша их на себе десятками. Помогало мало – из леса надвигались новые полчища.

Несмотря на жару, натянули всю одежду, оставив открытыми лишь руки и лицо. Хорт бросил в костер несколько веток с листьями. Те задымили, заставив людей закашляться. Но комаров не убавилось. Невидимые в дыму, они злобно бренчали над ухом, падали в миски, время от времени тыкались в глаза.

– Послушай, Родомист! – сказал вдруг Хорт. – Я тут хотел спросить!

– Ты хочешь, чтобы я составил заклятие против комаров? – улыбнулся маг.

– И это тоже, – охотник остервенело ударил себя по лицу. – Я еще давно хотел узнать, откуда все это взялось, Ночь Судьбы, Циклы? Как люди и прочие народы поняли, что раз в тридцать два года надо приходить сюда?

Наступила тишина. Лишь гудели комары, начисто лишенные интереса к проблемам мироздания. Родомист улыбнулся еще раз.

– Хорошие ты стал задавать вопросы, лесной отшельник, – произнес он. – Выходящие за рамки насущных потребностей, я бы сказал.

– Ранее я никогда не думал об этом, – забормотал охотник. – Но тут, в походе...

– Мне тоже было бы интересно послушать, – подал голос Ратан.

– Боюсь, что мало смогу рассказать вам, друзья, – развел руками Родомист, отгоняя заодно комаров. – Начнем с того, что память нынешних поколений разумных начинается всего две тысячи лет назад, две с небольшим.

– Со времени возникновения Темнолесья? – спросил воевода.

– Именно, – Родомист посмотрел вверх. Сквозь качающиеся кроны проглядывали крупные разноцветные шарики звезд. Звезды тоже слушали. – А точнее, с Катастрофы, которая и породила Темнолесье. А от Творения до Катастрофы времени прошло немало, и предки наши многое могли. Их познания в природе Силы, в магии превосходили наши. В момент Катастрофы, насколько известно, погибло множество людей, Остроухих, Красноглазых, что жили тогда севернее, чем сейчас. Почти все маги сошли с ума или умерли от чудовищной волны Силы, прокатившейся по миру.

– А остальные Племена? – напряженно спросил Ратан. – Они ведь жили далеко от Темнолесья?

– На Островах хроники правителей ведутся со времен до Катастрофы. Но там все просто – кто воцарился, кто умер, кто кого в войне побил. Словно и не интересовались тогда Зеленоволосые ничем, кроме своих клочков суши. Длиннорукие сильно пострадали. На них обрушились чудовищные морозы, снегопады. Как народ они едва выжили. Было не до запоминания. Империя крайне неохотно вспоминает прошлое. Тамошние маги, сходя с ума, несли разрушение, и почти все, что было до Катастрофы, сгинуло в пламени войн. С тех пор в Того магам не доверяют, их опасаются. Полурослых Катастрофа тоже коснулась. Они начали вымирать от скверных болезней. Пустились в миграции. Сейчас неизвестно, где их родина, в северных горах или в южных. Первый год, память о котором едина и свежа для всех Племен – тысяча девятьсот двадцатый от Творения. Год Сокола Цикла Воды Великого года Барсука.

– Стой, я запутался, – воскликнул Хорт. – Что за вода?

– Каждый Цикл посвящен одной из стихий, коих известно четыре. Цикл, на который попадает год тысяча девятьсот двадцать – Цикл Воды. Великий год – период, объединяющий четыре Цикла, четыре стихии. Длится он, как легко подсчитать, сто двадцать восемь лет. Тридцать два Великих года образуют период, вновь отмеченный знаком стихии. Он длится четыре тысячи девяносто шесть лет. Четыре больших стихийных периода составляют срок существования мира, отмеренный Творцом.

– Да, ну и насочиняли же вы, – покачал головой Ратан.

– В том-то и дело, что неясно, кто насочинял. Сила колеблется в соответствии со всеми этими периодами. Похоже, что периоды, ритмы колебания Силы, отраженные в Цикле, присущи миру изначально и были до Катастрофы. К тысяча девятьсот двадцатому году, когда состоялся первый Выбор, знания о Циклах были у всех Семи Племен, как и знания о Ночи Судьбы, и о том, как к ней готовиться. Выиграли тогда Красноглазые. С того же года ведутся Скрижали Судьбы в империи Того.

– И что же думают по этому поводу мудрые? – спросил Хорт. Костер озарял лицо охотника тревожными отблесками, выхватывая из тьмы то глаза, то нос, то плотно сжатые губы.

– Мудрые думают по-разному. Даже среди людей воззрения расходятся, а узнать мнение представителей других Племен очень трудно, за редким исключением, – Родомист закашлялся. Слушатели терпеливо ждали. – Я познакомился с некоторыми трактатами Остроухих на эту тему и с трудами Полурослых. И большинство мудрых сходятся на том, что знания о Циклах, о Даре и о Ночи Судьбы дадены непосредственно Творцом.

– Все знания сразу? – изумился Хорт. – И всем Племенам одновременно?

– Ну, другой версии все равно нет. Есть скудные легенды о пророках, что во времена после Катастрофы ходили по земле и воспитывали магов нового поколения. И есть факт, что Семь Племен, не сговариваясь, послали представителей за Кольцевые горы. Да и сговориться не могли. Торговли после Катастрофы долго не было. А после наступления нового, тысяча девятьсот двадцать первого года посланник степняков вернулся и привел с собой двенадцать драконов.

Костер, потрескивая, менял цвет, от светло-желтого до темно-оранжевого. Вокруг шумел лес, темный и чуждый, зудели комары, все еще надеясь на поживу. Плавали ароматы цветов и листвы. А люди сидели, не торопясь спать, и знание ворочалось у них в головах, странное знание, совсем не нужное для обыденной жизни.

Наследник

Кольцевой хребет после гор, что Терик прошел ранее, оказался не такой сложной преградой. Терик преодолел его, как говорится, с наскока. За один день поднялся до вершин и спустился почти до середины. На следующий день вокруг йотуна сомкнулись деревья Внутреннего леса.

Местность оказалась болотистой. Приходилось передвигаться, тщательно выбирая дорогу. Несколько раз Терик попадал в своеобразные тупики, когда дорога упиралась в непролазную топь. И всякий раз северянин поражался: вокруг болота, плюнуть некуда, а торчат прямо из воды высоченные деревья, толстые, словно медведи осенью. Таким деревьям только на твердой почве и расти.