Жнецы страданий - Екатерина Казакова

При воспоминании о Клесхе Нэда кольнуло привычное чувство не то что бы вины… скорее сомнения. Может, излишне злопамятен он? Может, давно пора умерить строгость к парню? Да и прав он ведь тогда оказался… Но мешала гордыня. Не так легко признать свою неправоту перед мальчишкой. Особенно после того, что тот учинил, звереныш дикий. Хотя какой он теперь звереныш. Волчара матерый. Да и не простит он обиду. Упрям сверх меры. Почти как сам Нэд в молодости. Только укатали Нэда крутые горки, плечи от груза забот сгибаются, и бремя это переложить не на кого. Случись что, некому во главе Цитадели стать.

Бьерга хоть и сильная колдунья, но баба. Как бабе доверишь дело такое? Да и не ее это дело – штаны просиживать, не удержат ее ни стены, ни требы. Рэм. Слишком стар. Дарен – вояка, а не правитель. Лашта слаб. Донатос жесток. Ихтор – себе на уме. Руста слишком хитрый. Озбра скользкий. Ольст излишне прям. Майрико… дура малахольная. Клесх… Скорее небо с землей местами поменяются, чем Нэд этого припадочного своим преемником назначит.

И тут же Глава мысленно встряхнулся. Не о том думает, не о том! Есть беда насущнее.

Дав знак креффам садиться, он, ни к кому лично не обращаясь, обронил:

– Как же так, други мои, приключилось, что мы кровососку, да еще с выродком, проворонили? Кто мне скажет, как она каземат покинула?

От этих слов подпрыгнул, как ужаленный, Ольст:

– Это что же, Клесх ее поймал, Фебр на горбу своем до Цитадели пер, и все для того, чтобы здесь ее какой-то недоумок прохлопал? – Свирепый взгляд ратоборца переметнулся на Донатоса: – Твой дурак в охране сегодня был?

– Мой выученик, – вскинулся колдун, – караулил вход в подземелье. Дураков у нас ты пестуешь.

Услышь сейчас Тамир своего наставника, сильно подивился бы. Впервые тот его защищал.

– Откуда он мог знать, что брюхатая эта с Даром окажется, а? – со злостью спросил колдун у Ольста. – Ты сам-то хоть раз видывал, чтобы Осененного из Ходящих словить удавалось? А? То-то. Он же и вовсе полтора года всего в обучении. Вот она и приманила его и Даром оглушила. Хорошо хоть не убила. Да и то видать потому, что сил мало было. Стоял бы там ты, и тебя бы положила. Так что нечего тут кипеть.

И он замолчал, недовольно хмурясь.

Нэд снова оглядел недоумевающих наставников и с обманчивой мягкостью поинтересовался:

– И кто же, соколы ясные, ее смотрел, что Дар не узрел?

– Я! – вскинулся Лашта. – А передо мной Донатос, а поперед всех Клесх. И не было в ней Дара. Не было! Пустая, как скорлупа от яйца.

– Ой, дурни-и-и, – протянул Ольст. – И не в ум вам, что, пока баба тяжелая, Дар ее спит?

– Ты нас не срамословь, чай, не первогодки, знаем, как проверять, – вертя в руках нож, осадил его Донатос. – Я и теперь скажу: не было в кровососке ничего, кроме выродка ее. Иль и моему слову не веришь?

Ольст покачал головой, по-прежнему недоумевая, как такое могло случиться. Но продолжать перепалку не стал.

– Тогда как же кровососка Даром воспользовалась? – подала голос Бьерга.

– Я почем знаю, – окрысился Лашта. – Самому любопытно.

Ихтор слушал перебранку молча. Поди, будут теперь два оборота лаяться, как и тогда, когда Клесх пришел и сказал на креффате, что среди Ходящих есть Осененные. Ору было… Целитель вздохнул. Рядом с ним устроились старики. Рэм, Ильд и Койра что-то тихо обсуждали между собой, не вмешиваясь в разговор.

Всеобщий гомон оборвал грозный окрик Нэда:

– А ну, цыц, раскудахтались! Мне ваш лай слушать – никакой пользы. Как баба сбежать смогла? Как ловить ее теперь? За Клесхом посылать, что ли? – насмешливо спросил он. – Иных умельцев нет? Одни лопухи остались?

Лашта скрипнул зубами и вскинулся:

– Какие лопухи? Дарен с Озброй где, по-твоему? Вместе со старшими выучениками в лесу сугробы меряют, ищут. Только это ж кровососка. С выродком к тому же. Как думаешь, найдут?

И он досадливо хлопнул себя по колену.

– Знать бы, как она смогла… – протянул Ихтор. – Неужто у баб Ходящих Дар сразу после родов просыпается? Теперь, ежели ратники с пустыми руками воротятся, так и не узнаем ничего. А ведь могли бы Гнездо накрыть. А где, говоришь, Клесх ее скрутил?

– Где, где… У Встрешниковых Хлябей где-то, – сварливо отозвалась Бьерга, посасывая дымящую трубку.

– Парнишку бы расспросить, что ее привез, – задумчиво почесал седую бороду Рэм.

– Если бы да кабы, – вздохнул Нэд. – Он ее нам передал, сам краюху хлеба схватил, коня переменил, да и был таков. Сказал только, что наставник Стаю выследил.

– Предугадать надо было, – проскрипел со своего места старый, морщинистый и лысый, как колено, Койра. – Все у вас через…

– Ну извиняй, я будущего провидеть не могу, – развел руками Лашта. – И чего тут предугадывать? Ты вспомни-ка, когда последний раз сюда кровососа притаскивали? Чего молчишь? То-то и верно – никогда. Это я не про Осененных говорю, а про кровососов пожиты́х. Хоть раз припомни! Тут же и вовсе баба брюхатая – чего на нее глядеть? Как предугадать? Что предугадывать? Ты вот мне скажи, каково вероятие, что Клесх поймал Ходящую из матерых, беременную, да еще и с Даром? Это все равно что среди жары в лес по ягоды с тулупом пойти – а ну как снег?

– Охолонь! – рявкнул Нэд. – Поняли тебя все. Разошелся…

– Ты бы, Глава, не горячился, – скрипучим старческим голосом отозвался Ильд. – Нечего глотку драть. Говорит вой по делу. Трое бабу глядели – ни один Дара в ней не узрел. Закрыли ее по всему порядку, сбежать она никак не могла. Ну, разве что выученик Донатосов ее сам выпустил, добровольно. Да еще и под удар подставился…

По комнате разлетелись смешки. Представить, будто послушник Цитадели отпустит Ходящую… Ужас и ненависть к обитателям ночи всякий впитывал с материнским молоком.

– Я не горячусь. Мне по вашей милости надоело убытки считать. То девка сбросится – никто не виноват. То выученица окажется дурой пустой – снова виноватых не сыскать. То кровососка сбежит из Цитадели – и опять все додельны, наказывать некого. Вы почто здесь сидите? А? Подлетков своих лупцевать горазды? А сами давно спины под кнут не подставляли? С молодняка, значит, спрос за каждую провинность, а своих провинностей и не видите? С сего дня на страже в казематах стоять будет один колдун из выучеников и один из креффов-ратоборцев. Каждого пленника мне будете по пять раз за ночь ощупывать. Далее. Заклятие охранное на все двери повесить. Да такое, чтобы, ежели нарушат его – ор стоял на всю крепость. Бьерга, займешься, хватит уже небо коптить без толку. До выучеников старших отныне каждый крефф донесет знание, что есть Ходящие с Даром. Но так доносите, чтобы щенкам вашим в голову не пришло языками мести. Нет у нас более попустительства на молчание. Иначе вовсе сгибнем. Ну, и ныне – все силы на то, чтобы бабу словить. Расходитесь.

И Глава отвернулся к погасшему очагу, люто досадуя про себя на случившееся. Гнев выхода требовал. Вот только на кого гневаться? Ежели они снова, дураки, и впрямь не виноваты! От этой мысли ярость только усугублялась, и впервые Нэду в голову закралась шалая мысль: уж не засиделся ли он на скамье смотрителя крепости? По зубам ли служение? Ошибки сыплются одна за другой, и все, как одна – роковые. Долго ли простоит Цитадель, если в воеводах у нее останется старый дурень?