Трепет - Сергей Малицкий

– Стоять! – рявкнула на воинов воительница и шагнула к Каме. – Я тебя знаю, старушка?

– Надо поливать стены водой, – процедила Кама сквозь стиснутые зубы, чтобы потом почти перейти на крик. – И скалы поливать водой! Везде, где только можно! Чтобы лед покрывал все!

– Что ты хочешь сказать? – сделала еще шаг вперед воительница, поднимая руку вверх, потому что ее воины все-таки вцепились в Каму, удерживая меч девчонки в ножнах.

– Они как тараканы, – ответила Кама и протянула руку вверх, против солнца, туда, где по серым, лишь слегка прикрытым снегом скалам подбирались к башням замка черные, крохотные тени. – Гахи!

Его словно окунули в масло. Оно забило глаза, уши, нос, проникло в рот, окутало каждую полость внутри тела, наполнило его и начало литься наружу – из тех же глаз, ушей, носа, рта, и при всем при этом он продолжал видеть и дышать, хотя не забиться в удушье стоило скрипа в стиснутых зубах. Вокруг двигалось, шевелилось, колыхалось что-то живое и ужасное. Настолько ужасное, что оно манило в себя, звало, сулило облегчение и блаженство. Бибера? Где ты, Бибера, на которую не действует магия? Процелла? Смешная девчонка, которая всегда смотрела на старшего двоюродного брата с открытым ртом и восхищенными, вытаращенными глазами! Где ты? Почему он видит только Ирис? Впереди его правит лошадью Ирис. Рядом с ним правит лошадью тоже Ирис. Почему? Она ведь осталась в Тиморе? И почему она… почему они обе смотрят на него? И куда он правит коня? Что он собирается делать? Что он один собирается сделать с тем, что затопило, переплело, опустило в смрад всю его землю?

– Тихо.

Это Процелла. Не Ирис, а Процелла. Она приблизилась, ее лошадь идет бок о бок с лошадью Игниса. Ее нога трется о ногу Игниса. И она сама – смешная, с закинутым за спину деревянным мечом, наклонилась и держит Игниса за руку. И выражение ужаса на ее лице сменяется облегчением и слезами.

– Ну ты что? – рассмеялся Игнис. – Чего испугалась?

– Тебя, – призналась Процелла. – Ты… изменился. Сейчас уже нет, а стоило нам въехать в эту мерзость, как ты перестал быть самим собой. Стал похож на мертвеца. И мне показалось… Мне показалось, будто у тебя нет глаз, только чернота вместо них, и дым изо рта, и дым за спиной… Будто крылья…

– Будь у него крылья, он бы взлетел и посмотрел, куда нам держать путь, – донесся голос Биберы.

– На юг, – нашел взглядом спутницу Игнис. – Вдоль края Светлой Пустоши – на юг. Ты видишь край?

– Вижу, – махнула рукой Бибера, и Игнис и сам увидел край поганого места. Увидел ясно. Так, словно стоял на выжженной степи, и рядом, в десяти – двадцати шагах, выделялся край пожарища, пепелища, прибитого дождем. Но там, на самом краю, томилось спящее пламя, тлело, вздымало к небу струйки дыма и продолжало медленно, но неумолимо пожирать землю Шеннаара и ползти к востоку. К востоку и во все стороны.

– Огонь? – спросил Игнис.

– Ты видишь огонь? – испуганно прошептала Процелла. – А мне кажется, будто плесень расползается по земле. Вон – ее край. За ним, словно за кривым стеклом, – снег, холмы. А здесь тоже снег. Только он перемешан с плесенью.

– Нет ни плесени, ни огня, – обернулась Бибера. – Уж поверьте мне. Но магии здесь столько, что она звенит в воздухе. Она и в самом деле на меня не действует, но я ее вижу. Я ее слышу. Я ее чувствую. Пока Процелла не приблизилась к тебе, принц, я даже тебя с трудом могла разглядеть. Ты словно обратился в кокон. Словно какие-то зимние пауки запеленали тебя в грязный сверток. Но не теперь. Уж не знаю, что ты там дал Процелле, но сейчас вокруг вас никакой магии нет шагов на десять. И мне кажется, что это лишь крохотная толика той силы, что висит у нее за спиной. Говоришь, что ты уже проходил через Светлую Пустошь? Если эта драгоценность была с тобой, то я не удивлена!

– Я удивлен, – покачал головой Игнис. – Да, то, что сейчас за спиной Процеллы, спасало меня. Не только меня, но спасало. Но все происходило иначе. Светлая Пустошь была наполнена тенями, которые старались удалиться от нас, но вот этой вязкости – не было. Мы даже приблизились к краю Пира – этой грязной ямы, что осталась после Лучезарного, но и там ничего, кроме отвращения, не испытали. Хотя, минуя холм Бэдгалдингира, почувствовали разницу. Словно переоделись в чистое. Но это… Здесь столько силы, пусть поганой, грязной, но силы, что она может снести все что угодно. Обратить в пыль стены Ардууса!

– Но не меня, – засмеялась Бибера. – И все же тебе нужно научиться противостоять этому. Что ты будешь делать, если потеряешь свою великую ценность? Не теперь, так в будущем?

– Не потеряю, – твердо пообещал Игнис.

– А если придется отдать это, чтобы спасти кого-то? – поинтересовалась Бибера. – Ту же Процеллу, твою Ирис, имя которой ты повторял, пока Процелла не приблизилась к тебе? Твоего ребенка, если такового пошлет тебе Энки? Твоего друга? Что ты будешь делать?

Игнис молчал. Смотрел на Биберу, которая держалась впереди, в пяти шагах, и молчал. Вокруг лежала все та же, как будто выжженная, а затем припорошенная снегом степь. Но слева, на востоке, в полусотне шагов, поднимался кривым стеклом край Светлой Пустоши, а справа, в полулиге или дальше, клубился туман или что-то, что минуты назад скручивало Игниса в кокон ужаса и безысходности.

– Ты должен быть сильнее этого, – повысила голос Бибера и стерла улыбку с лица. – Поверь мне. Я чувствую. На меня не действует магия не потому, что я сопротивляюсь ей. Не потому, что я сильнее ее. Нет. Я в ней как выдра. Я плыву в ней, но она не смачивает мою шкуру. Я пропускаю ее мимо. Я не борюсь с ней. Не закрываюсь. Я просто всегда чуть в стороне. Ты можешь научиться этому. В тебе великая сила, я чувствую ее. Нужно всего лишь не применять ее. Отступить. Не сдаться, но сделать шаг назад. Или в сторону. Попробуй. Не спеша. Медленно. Постепенно. Не подставляй себя под клинок!

– Отпусти мою руку, – попросил сестру Игнис и, увидев испуг на ее лице, улыбнулся. – Бибера права. Надо пробовать. Не забывай, Светлая Пустошь полна не только этой магией, в ней достаточно мерзких тварей, с которыми, возможно, придется сражаться. На что я буду годен в твоих объятиях?

Процелла отпустила руку Игниса. Масло тут же поползло в его глотку.

– Не отъезжай от меня быстро, – попросил он, скорчив гримасу. – Отдаляйся постепенно.

…Игнис справился с магией Светлой Пустоши только на пятый день пути. Именно тогда он услышал сетование Биберы, что кончается овес, и скоро нечем будет кормить лошадей, и что она не предполагала, будто их отряду придется миновать и деревни, и рынки, и даже дозорные башни. Именно на пятый день пути Игнис различил не мутные тени, не Ирис, не Телу Нимис, не Вискеру, не Каму, не собственную мать, а Процеллу и Биберу. Последняя сидела у крохотного костерка, собранного из промороженных коряг, а первая стояла в пяти шагах от Игниса и смотрела на него с ужасом.

– Все, – прошептал он и сполз с лошади. – Кажется, я уже здесь. Сколько прошло часов?