Всё о непослушных принцессах и коварных драконах - Патриция Рэде

Гном поднял ногу, желая притопнуть, да так и застыл на одной ножке, подозрительно вглядываясь в Менданбара. Кто-то в окошке хихикнул. Гном недовольно обернулся на смех, а потом опять уставился на Менданбара.

— Кое о чем? О чем таком? — недоверчиво спросил он. — И вообще, кто вы?

— Я принцесса Симорен. А это король Менданбар, — смиренно проговорила Симорен. — Мы пытаемся добраться до пещеры дракона Фалгорна.

— Ага! Ясно, — часто закивал гном, поглядывая на Менданбара. — Ты собираешься вызволять принцессу. Но вы хоть понимаете, на что идете? Драконы ох как несговорчивы!

— Да нет же! — раздраженно воскликнула Симорен, которой надоели эти бесконечные разговоры о спасении принцесс. — Я Главный повар и библиотекарь Казюль, короля драконов, и очень довольна своей работой, просто счастлива и вовсе не желаю, чтобы меня кто-то спасал.

Глазки гнома сузились.

— Тогда зачем вам дракон?

— У нас срочное дело к драконше Казюль, а она улетела в гости к дракону Фалгорну, — объяснил Менданбар.

— Гм-гм. — Гном поколебался, переводя взгляд с Менданбара на Симорен. — Откуда мне знать, что вы не обманываете?

— А зачем нам тебя обманывать? — спросила Симорен.

— Чтобы заставить меня сплести из соломы золотую пряжу, глупая мисс, — важно сказал гном. — Именно затем ко мне и приходят. А какая плата? Дети! Сотни и сотни детей! — Гном повернулся к дому, свирепо оглядывая бесконечные ряды окошек. Под его взглядом детские головки быстро исчезали за занавесками с лукавым хихиканьем. Девочка с белокурыми волосами молча стояла в сторонке, потом вытащила палец изо рта, бросилась к гному и крепко обняла его.

— Спасибо, Герман, — мило пролепетала она смутившемуся гному, повернулась и унеслась в дом.

Гном с глуповатой улыбкой смотрел ей вслед. Его сердитое бородатое лицо вдруг разгладилось и стало приятным, даже красивым. Через мгновение гном повернулся к Симорен, и хмурость снова вернулась на его лицо.

— Но какая связь между соломой, золотой пряжей и детьми? — недоуменно спросил Менданбар. — Никак не могу разобраться.

— Не можешь разобраться? — закипел от злости гном. — Именно это сказала мне та девушка, когда родила близнецов! Она заявила, что не может разобраться, кто из них родился первым! И вот результат — я заполучил их обоих!

— Да, такое не каждому понравится, — на всякий случай поддакнула Симорен.

Гном с подозрением посмотрел на нее:

— Ну да, это вы все сначала говорите, но стоит мне расслабиться и ты слезами или хитростью заставишь меня прясть золотую пряжу.

— Если ты нам не объяснишь... — начал было Менданбар, но гном его оборвал отчаянным взмахом руки:

— Вам-то какая разница? Это моя судьба, вот и все. С самого начала мне не надо было лезть в это дело и превращать солому в золотую пряжу.

— Но зачем же ты это делал? — недоуменно спросил Менданбар.

— Семейная традиция, — мрачно ответил гном. — Давным-давно мой прапрадедушка по доброте душевной помог бедной девушке и превратил солому в золотую пряжу. Не будь он таким добреньким тогда, я бы сегодня не попал в эту дурацкую переделку.

— Но какое же доброе дело сотворил твой прапрадедушка? — заинтересовался Менданбар.

— Один принц прослышал, будто некая девушка умеет крутить из соломы золотую пряжу, — начал гном, с каждым словом возбуждаясь все больше и больше. — Безмозглый молодой осел! Все они такие, эти принцы. (Тут Симорен согласно закивала.) Если бы та девчонка умела добывать золотую пряжу из соломы, разве стала бы она жить в жалкой лачуге? Но мой добренький прапрадедушка Грампс вызвался помочь девице за небольшую плату. Он ей к утру — золотую пряжу, а она ему — своего первенца. Но когда родился ребенок, она, само собой разумеется, ни за что не соглашалась отдавать его. Поэтому Грампс предложил сыграть в обычную гномью игру: если она не отгадает его имя, то отдает ребенка. Где ей было отгадать?! Пришлось отдать ребенка. С того и началось!..

— Кажется, я начинаю понимать, — сказала Симорен. — Менять золотую пряжу на детей и стало семейной традицией, верно?

Гном печально кивнул:

— В том-то и дело. От девушек теперь отбою нет. И ни одна ни разу не смогла угадать имя гнома.

— Ну и ну, — улыбнулась Симорен.

— У меня полный дом детей. Деваться от них некуда, — вздохнул гном. — Я уж сменил имя. Зовусь Германом. Простое человеческое имя. Казалось бы, что стоит его угадать? Не могут. Тогда я стал нашептывать свое имя им на ушко. Так нет, эти дурачки даже запомнить не умеют и несут, несут мне своих младенцев. Все! Я прекратил прясть золото из соломы! Но прежних детей куда девать? Они едят, кричат, плачут, им нужна одежда. Но прясть золото я могу только по просьбе. Тогда я отправляюсь искать следующую девушку, пряду ей золотую пряжу и себе немного оставляю, но кончается все новым младенцем! И начинай все сначала!

— Но ты, кажется, э-ээ... любишь детей, — осторожно заметил Менданбар.

Гном оглянулся проверить, нет ли поблизости какого-нибудь ребенка, и застенчиво склонил голову набок:

— Они хорошие детишки. Только их слишком уж много. Я уехал в эту глушь, чтобы спрятаться от глупых назойливых девиц. Но они все равно находят меня.

— Не очень удобное местечко ты выбрал, — сказала Симорен. — По соседству драконы, великаны, каменные змеи.

— О, они не мешают. Дом раньше принадлежал доброму и могущественному волшебнику. Он оставил множество охранных заклинаний. Никакая гадость и близко не сможет подползти или подлететь.

— Так вот почему я все время чувствую волшебство! — догадался Менданбар.

— Странный для колдуна дом, — покачала головой Симорен. — Столько окошек!

— Не колдуна, а волшебника, — поправил гном. — Он просто пытался выяснить, какой формы окно лучше показывает.

— Показывает?

— Ну да, как волшебное зеркало, если в него глядишься, — пожал плечами гном. — Неужто не понятно?

— И выяснил? — заинтересовалась Симорен.

— Вроде бы выяснил. Иначе не продал бы дом, — рассудительно заметил гном. — Впрочем, круглое оконце на чердаке иногда кое-что показывает.

— Что попало или то, что попросишь? — быстро спросил Менданбар.

— Надо просить, но оно не всегда откликается, — сказал гном. — Хотите на него или, вернее, в него посмотреть?

— Да, пожалуйста, — обрадовалась Симорен.

Менданбар с сомнением глянул на ковер, опасаясь оставлять его без присмотра, когда вокруг так много детей. Но и тащить этакую тяжесть с собой на чердак...

— Пусть лежит, — сказал гном, проследив за взглядом Менданбара. — Дети не тронут.

С некоторым сомнением, оглядываясь на ковер, Менданбар последовал за гномом и Симорен в дом. Внутри, как и предполагал Менданбар, был невероятно запутанный лабиринт переходов, коридоров, комнат, комнаток и комнатушек. Гном повел их по коридору, свернул за угол, поднялся вверх на один пролет скрипучей деревянной лесенки, провел через комнату, увешанную картинами, поднялся вверх еще на один пролет, пересек длинный зал и открыл дверь в затемненную маленькую комнатку с косым потолком под самой крышей. Единственный луч света проникал сюда из круглого окна, в которое с трудом бы просунулась голова Менданбара.