Князь государственной безопасности - Андрей Канарейкин

дальним родственником, решившим использовать тихого мальчишку для своих целей, оказался очень рано поставлен перед холодной безразличностью нашего мира, и эта апатия без сомнения сильно на него повлияла.

В лицее граф вёл себя очень тихо и незаметно, стараясь не бросаться в глаза и не мелькать на виду, что парадоксальным образом нас сдружило благодаря одному случаю. Лицей во многом был более… скажем так, мягкой версией внешнего мира и конфликты и игры императорского двора в определённом смысле просачивались в стены лицея через детей этих самых аристократов. И тут уже было всё: и кажущееся «равенство благородных», очень быстро оказывавшееся фикцией, ведь несмотря на номинальное равноправие, кому-то с более знаменитой фамилией позволялось несоизмеримо больше, чем, например, маркграфу из недавно присоединённых земель, да вдобавок ещё и графство имеющий скорее номинально. Виктору пришлось столкнуться с подобной несправедливостью в самой худшей форме: он обратил на себя внимание худших из возможных людей…

Мир вокруг меня подёрнуло дымкой в очередной раз, и я обнаружил, что иду по знакомому широкому коридору лицея, поворачиваю за угол и вижу…

— Так его, Гришка, лупцуй этого прусса! А то слишком задаётся! — громадный детина, богатый камзол которого выглядел на нём как мундир на корове, казалось, только этого и ждал. Ощерившись, он поднял плётку и занёс её над голой спиной парня, которого держали двое его дружков.

Но не успел он опустить свою плётку, как раздались медленные размеренные хлопки. Детина замер и повернулся на звук, точно так же замолчали и его дружки. Между тем из дверей появился худой парень с каштановыми волосами и холодными серыми глазами, медленно хлопавший в ладоши с выражением крайнего презрения на лице.

— Вот те раз, только я решил позаниматься науками, как мой старший кузен решил позаниматься врачеванием своего хрупкого эго.

— Что тебе надо, Вронский? Не хочешь развлекаться — хоть нам не мешай.

— Ну, если для тебя издевательство над вассалами твоего брата — развлечение, — молодой князь пожал плечами и вздохнул, на мой вкус уж слишком картинно, — Дело твоё, конечно, но долго при таких установках ты при дворе не проживёшь.

— Я там всю жизнь проживу! В отличие от тебя, Прошлый, я — из Романовых, я член Императорской фамилии и…

— И обречён всегда оставаться в самом хвосте списка наследников, — кивнул молодой Стас, — И те, кто выше в этом списке не дают тебе об этом забыть, вот и приходится самоутверждаться за счёт слабых.

— Ну, Прошлый, ты сам напросился…

Гришка зашипел и бросился на мелкого меня, но парень лёгким движением ушёл от плётки, подставив борову ножку так что тот полетел носом в пол. Когда он попытался встать, молодой я пнул детину в спину, отчего тот снова ударился башкой о пол и уже не дёргался, после чего парень повернулся к прихлебателям.

— Вы, подхалимы. Отпустите мелкого и валите отсюда.

— Тебе это с рук не сойдёт, Вронский! — заявил тот, который подбадривал «Гришку».

— Может да, а может и нет. Но пока у вас два варианта: либо попробуйте доделать то, что не удалось этого борову, — молодой князь пнул носком сапога под рёбра Георгия, — либо берите его и валите отсюда.

Подхалимы переглянулись и выпустив свою жертву, бросились к бесчувственному господину.

— Путешествуешь по волнам памяти? — раздался издевательский голос графа.

— Ну кто-то ведь должен, — заметил я.

Меттин промолчал и отвернулся, но я успел разглядеть, как он дёрнул щекой.

Глава 28

Кому-то может показаться, что быть пойманным — не лучший способ проведения операции устранения. Что ж, единственное, что я могу на это ответить: если у данного господина есть идеи о том, как уничтожить мага, который находится в пространстве, где он физически неуничтожим, я готов послушать эти предложения. Потому что у меня идея была только одна и для её реализации надо было, собственно, продолжать подыгрывать Виктору.

Что я и делал. Ну и да, узнать, что его так сильно изменило, что мой бывший друг решил закинуть меня хрен пойми в какой мир хрен пойми зачем тоже, по здравому размышлению, лишним не было.

Поэтому я и продолжал изображать пленника, до поры по крайней мере — чтобы узнать, что именно нужно господину графу.

Виктор ещё некоторое время шёл в молчании, а потом остановился, прищурился и резко свернул, направившись к пустоте между зеркалами.

— Эй… ты что задумал? — встревоженно спросил я, поняв, что магическая привязь тащит меня следом за графом, — Ты же сам говорил, что нельзя с тропы сходить.

— Это тебе нельзя, мне же вполне можно, — заявил Виктор и тут же отдёрнул ногу, которая начала проваливаться под тропу, — При определённых обстоятельствах.

— Ну да, это обнадёживает, конечно, — хмыкнул я, — Радует другое, если ты провалишься, я выберусь, а дальше — любое зеркало моё.

— Ха-ха-ха, — заметил брюнет и снова опустил ногу на пустоту. На этот раз пустота не поддалась, — Не надейся, князь.

Он сделал шаг, ещё один и скоро лента тропы исчезла за спиной, а вот перед нами тьма раскрылась — не так, как будто мы вошли в портал (это ощущение я уже успел запомнить), а так словно тьма вокруг расступилась, будто дым и мы оказались перед массивным бетонным зданием, освещённом электрическими лампами. Я скосил глаза и увидел в паре метров от стены всё ту же клубящуюся тьму междумирья.

— Занятно, — только и сказал я.

— Ты не представляешь, насколько, — сообщил Виктор, — Создать кусочек реальности из осколков несложившихся миров было очень непросто, но как видишь — я справился.

— Поздравляю, — ответил я, — И в чём был смысл?

Виктор улыбнулся:

— Сам подумай. Выбраться отсюда без моих способностей невозможно: ты не увидишь скрытой мной тайной тропы. А заставить меня у тебя не выйдет… Да, кстати об этом, — с этими словами он щёлкнул пальцами и держащие меня магические путы лопнули, — Если хочешь, можешь попробовать призвать Исток.

Я приземлился на сухую землю от неожиданности слегка присев, но тут же выпрямился и размял затёкшие запястья. Посмотрел на лучащегося самодовольством Виктора максимально хмуро и пожал плечами.

— Нет никакого смысла доставлять тебе удовольствие, я уже понял, что на эту…

— Я предпочитаю называть её «заводь». На мой взгляд подходит.

— Хорошо. Итак, я понял, что на эту заводь распространяется твоё правило допущения и запрещения истоков, — закончил я.

«Кроме того, у меня есть способы проверить работу своих способностей куда более тонкие, чем зажечь огонь на пальце или разрезать травинку, и их я конечно же применил, а о результатах этого применения тебе знать не стоит,»