Полет орла - Валентин Пронин

Александр Никитич повертел записку, перечитал ее еще раз. Подумал, нахмурился и позвонил в колокольчик. Через минуту вошел гостиничный слуга, спросил, что угодно. Сеславин заказал место в утреннем мальпосте до Милана.

Прибыв из Баден-Бадена в Милан, Сеславин довольно долго добивался разрешения на путешествие в Рим. Надо было перечислить все города, которые он собирался посетить по пути, и указать, с какой целью он едет в Священный город. Австрийская полиция очень придирчиво пропускала иностранцев через границу Ломбардии, которая теперь входила в состав габсбургской монархии. Остальная Италия делилась на герцогства, находившиеся в полной зависимости от австрийского влияния и папского престола. В стране властвовали иезуиты, вылавливая вместе с австрийскими агентами «карбонариев» – членов запрещенного политического общества, делающего попытки возмутить население и поднять восстание против австрийского ига. «Карбонариев», уличенных в противодействии властям, арестовывали и заключали в камеры старинных каменных замков на длительные сроки. Иногда и пожизненно. Тогда как за бытовое убийство приговаривали к году или двум годам заключения. На дорогах Италии свирепствовали разбойники. Вблизи Рима наводил на путников особенный страх знаменитый главарь бандитской шайки по прозвищу Фра Дьяболо, то есть брат Дьявола.

Сеславин написал в полиции Милана, что едет в Рим для посещения Ватикана, собора Святого Петра и открытой для публичного обозрения, имеющей несравненную выставку живописи виллу Боргезе. На самом деле, он ехал, чтобы восстановить чертежи и планы крепостей и портов, утерянных несколько лет назад во время шторма в Ла-Манше.

Вот римская гостиница, где он останавливался последний раз. Сеславин стал опрашивать служителей и некоторых постояльцев, как ему разыскать синьора Барелли, который нередко играет здесь в вист. Его довольно легко узнать, потому что Барелли почти огненно-рыж, что не часто встречается среди итальянцев.

Дня через два к нему в комнату постучали. Вошел тот высокий сурового вида человек, которого в день дуэли Сеславина с Сильвио Монти называли Риккардо.

– Приветствую вас, сударь, – сказал Риккардо сдержанно, даже неприветливо. – С чем вы приехали в наш Вечный город? И почему вас интересует Барелли?

– Видите ли, синьор Риккардо… насколько я помню, вас так звали ваши приятели… Так вот, я начал поиски с Барелли из-за его, извините, особо запоминающейся рыжести.

– Ах, вот как, – криво усмехнулся Риккардо. – Ну, это, пожалуй, убедительный довод. Кто же вам нужен на самом деле?

– Хотел бы предварительно попросить вас, синьор, не принимать меня за австрийского шпиона, засланного, чтобы выследить патриотов Италии, которые готовы бороться за освобождение своего отечества. Будь я итальянцем, я бы бесспорно стал карбонарием, хотя очень мало знаю об этом сообществе. Когда Наполеон вторгся в Россию, я был артиллерийским офицером, капитаном. Во главе «летучего» отряда мстителей я наносил большой урон врагам, оккупировавшим древнюю столицу России. Вместе с другими такими же партизанскими отрядами и в сообщении с регулярной русской армией мы уничтожали врагов, среди которых были не только французы, но также австрийцы и итальянцы. Я русский и сражался, убивая или беря их вплен без разбора, пока они находились на моей родной земле. Итак, Бонапарт и его сброд со всей Европы были изгнаны из России. Я продолжал воевать, когда русский император заключил союз с австрийцами и пруссаками против Бонапарта. Я участвовал в сражении при Лейпциге и в десятках других сражений. Я начал сражаться против Наполеона капитаном, а закончил в чине генерал-майора. Я стал командиром гусарского полка и одним из первых вошел в Париж. Что вы на это скажете?

– Если то, что вы рассказали, правда, вы герой. Я преклоняюсь перед такими людьми и готов помочь вам, чем только смогу. А наш рыжий Барелли в действительности имеет совсем другую фамилию. Это один из предводителей карбонариев Конфалоньери, к тому же он великий итальянский поэт. Недавно он был арестован вместе с целой сотней наиболее активных патриотов. Некоторых сразу приговорили к смерти и тут же расстреляли. Кругом рыщут ищейки австрийской полиции и завербованные иезуитами – влиятельным и жестоким католическим орденом. Вот такова обстановка в нашей прекрасной Италии. Кто вас еще интересует? Моя фамилия вам нужна? Извольте, моя фамилия Оливьери. Я, так же как и мои сообщники, хожу по лезвию ножа. Но это наши дела, наша драма и трагедия.

– Все это очень грустно, – сказал Сеславин. – А как поживает тот удивительно красивый, хромой англичанин, который был у меня секундантом при моей дуэли с Монти? Помните? Он приглашал меня в Грецию, чтобы помочь греческим повстанцам против турецких поработителей.

– Вы говорите про лорда Джорджа Байрона, – стал горячо объяснять Оливьери. – Это величайший английский поэт. Для многих молодых людей Европы он властитель умов.

– Но я уже не молод и не знаю английского, – вздохнул Сеславин. – Удалось Байрону поднять греков против султана?

– Байрон недавно умер от гнилой лихорадки в каком-то греческом городке. Кстати, многие его стихи и поэмы переведены на французский язык. А восстание греков возглавил князь Ипсиланти, но потерпел поражение.

– Очень печально все это, синьор Риккардо. Я правильно вас назвал? – спросил Сеславин.

– Ну, допустим. Пусть будет Риккардо. Кого еще вы хотели бы увидеть? Или – о ком узнать?

– А как поживает Сильвио Монти? Шулер, которому я, кажется, попал в ногу.

– Он играл в вист в Сицилии, в обществе каких-то местных баронов и не смог, чтобы не плутовать. Его уличили в шулерстве, избили шандалами до полусмерти и заключили до суда в каземат. Там он повесился на рукаве собственного фрака. Судьба итальянца, даже такого, как Монти, тоже закончилась трагедией.

– Лучше бы он стал карбонарием, – без улыбки сказал Сеславин.

– А он и был карбонарием, входил в какую-то венту, то есть боевое подразделение. Но в карты обязательно жульничал. Как вам покажется такое сочетание?

– Я бы пожелал бы ему погибнуть в бою, защищая от врагов отечество, – серьезно проговорил Сеславин. – На моих глазах погибли тысячи прекрасных людей, защищавших Россию, и это списывает все недостатки или пороки, которые у них, может быть, имелись при жизни. А сейчас они причислены к душам благим, погибшим… у нас говорится: «положивших живот свой за други своя». Еще один вопрос прозаический. У меня восемь ран, из которых одна никак не исцеляется. Есть ли поблизости место с целебными источниками, где можно лечить раны?

– Недалеко от города Капуи, это ближе к Неаполю, есть местечко Кумы. Там со времен Древнего Рима, сенаторы и прочие римские рабовладельцы исцеляли свою подагру. Попробуйте эти древние источники. Может быть, они исцелят ваши раны, – сочувственно и глядя с неподдельным уважением, посоветовал Оливьери.

Примерно через месяц Сеславин случайно узнал, что Оливьери погиб при покушении на шефа ломбардской полиции Сальвотти.

Кумские воды, несмотря на их тысячелетние использование, не потеряли целительных свойств. Пробыв здесь довольно длительное время, Сеславин почувствовал улучшение здоровья. Даже главная рана его закрылась, перестала кровоточить и выбрасывать мелкие осколки раздробленной кости. Рана затянулась, и он мог довольно свободно двигать правой рукой.