Прощай и будь любима - Адель Алексеева

Все вольно танцуют.

В самый разгар веселья входит молодая красивая женщина. Саша и Паша останавливаются. Хозяин идет к ней, натыкаясь на стул и не сводя с нее глаз.

– Может быть, дон Пенсионе даст дорогу гостье? – Саша оттесняет хозяина, но тот продолжает идти к девушке.

– Хм! Что такое? – заносчиво хмыкает красавица. – Я спросила, где проживает Виктор Петрович.

– Я… есть…

– Я за эликсиром, – манерно улыбается гостья. – Мне сказали, что у вас чудо-эликсир.

Раздается телефонный звонок, это заставляет Сашу покинуть гостью.

– Алле, алле, да, я слушаю! Администрация? Что? Зайти к вам? Понял!.. Спасибо! – Саша делает сальто. – Ай лайк ту мув, ту мув? А вы, красавица, добрая вестница! Явились – и…

Оба помогают ей раздеться.

– Куда я попала? Что тут происходит? – гостья с любопытством оглядывается.

– Попали куда надо! В хорошую компанию, в гарем! – подпрыгивает Саша.

– В гарем?.. Это интересно. Мужской или женский?

– У нас нынче суббота, день Петровича, смотр талантов. У вас есть какой-нибудь талант? Как вас зовут? – насмешливо спрашивает Маргарита.

– Катя – Катерина. Талант? Ля-ля, тополя… Шутишь?! – Отодвигает Маргариту от рояля, садится и поет.

Внезапно останавливается, встает и с вызовом обращается к присутствующим:

– Я не петь сюда приехала, а за эликсиром. У нас повар в ресторане ногами мучается.

Петрович бежит на полусогнутых и приносит бутылку.

– Сколько стоит? В баксах, в рублях?

– Что вы, что вы… Эдакой-то красавице – и за деньги? Голос какой! Талант! – Петрович восхищен.

Гостья прохаживается по квартире, заглядывает в комнаты: «Ого!». Хозяин поясняет:

– Дом мой всегда полон гостей. Ваше присутствие украсило бы. Очень рады… В последнюю субботу каждого месяца… будем счастливы.

Саша хочет ее проводить, но хозяин отталкивает его.

– Что с вами, дон Пенсионе? – ядовитый шепот Паши. – Вас не узнать. Это называется, по-вашему, «заниматься жизнью»?

– Не трогайте его… пожалуйста, – просит Майя.

– Какая красавица! А как похожа! Я будто улетел на тридцать лет назад… – бормочет Петрович.

– Влюбились, что ли?

– А ты, Паша, разве не разглядел ее красоту? – Барон слегка отодвигает занавеску на стене, смотрит на портрет. – То же лицо! Как похожа!

Катя заглядывает за занавеску:

– Ну-ка, дайте посмотреть! Да она хужее меня!

Петрович смущенно поправляет:

– Не «хужее», а «хуже»…

Маргарита что-то наигрывает, но одни не слушают, другие удаляются в глубину комнаты. Вздыхая, она говорит:

– Нет, я все-таки уеду в Австралию и там выйду замуж.

– Ну ладно, я пошла, – Катерина уходит.

Петрович что-то бормочет, открывает ей дверь, натыкается на стул, стол – он словно ослеп, он очарован! Неужели это тот самый Райнер? Конечно, он, и все так же влюбчив! Опять теряет голову?.. Но что же будет далее?..

* * *

А «далее» – пришло письмо из Индии – разумеется, от Кирилла.

Не без волнения Валентина погрузилась в полузабытый мир, умные и непонятные слова: что его пение, игра на рояле? Неужели все ушло? И что за тайны в этой Индии?

«…Скоро кончится этот год, и – „рука просится к перу, перо к бумаге“, несу тебе привет в связи с этим космическим праздником!

Я вполне прижился к Индии, да и, собственно, мысленно уже не раз здесь бывал. Однако в моих письмах ты не найдешь обычных туристских сведений. Я все тот же: внешнее не часто занимает, более копаюсь во внутренних проблемах. Вот и сюда попал благодаря своим переводам йоги. Оказалось, что новые люди, бизнесмены – не все жулики; есть такие, которые бросают свои деньги на открытия, интересные дела. Два таких человечка и снабдили меня деньгами, адресами и даже сами отправились со мной, можно сказать, сопровождающими.

Побывали мы в Дели, Бомбее – там все еще издается один советский журнал, там-то я и был принят. Офис, квартира, слуги – все честь по чести. У меня слуга! – не смешно моим знакомым москвичкам? Однако это так.

Опишу свое первое потрясение. Жара, невыносимая даже по индусским меркам. Я выхожу, у стены на тротуаре из мраморной крошки лежит слуга Ааланда. Увидел меня, вскочил и принялся делать некие странные движения. Он прыгал вокруг меня на почтительном расстоянии. Я даже испугался. И что же? Оказалось, что он из касты неприкасаемых, не только не имеет права приближаться к „господину“, но даже его тень не смеет лечь на „господина“. И он обегал меня так, чтобы его тень не коснулась меня. Пережитки колониализма!

Ну как? Довольно для первой весточки? Ах, Валя-Валентина, звездочка моя! Писать я буду коротко – к чему обременять друзей и почту?

Бродячий йог К. С.»

«…Думая о Москве, прихожу к выводу, что там было возможно со многими посоветоваться, прежде всего с женщиной, рожденной под знаком Весов. Теперь я невольно (очень уж вольно!) выхожу порой на крайние и чреватые решения. Впрочем, осуществить их тоже не так просто, хотя… хотя один из бизнесменов оказался весьма любознательным.

Я дал ему почитать перевод Махабхараты, ее переводил еще в Ашхабаде замечательный нейрохирург Смирнов. Кстати, незаурядная личность: после землетрясения он часами оперировал раненых прямо под открытым небом, сам будучи не ахти здоров. Знает санскрит, перевод его, с моей точки зрения, любительский. Однако ученые из Института Востока отписали ему сурьезную бумагу, где труд его приравняли к работе целого института.

Мой Мишель читает, и мы много с ним говорим. Чудеса! Разговор с другом кое-что открывает. И все же не хватает мне московских миров.

Твой К. С.»

«…Миновал год после моего приезда в Индию.

Какие новости, открытия? Первое: я случайно обнаружил – удивительно! – церковь, совершенно российскую, с одним куполом, небольшой колоколенкой. Может быть, там можно встретить русских? Это утешает и направляет мысль: надо почитать что-нибудь на эту ответственную тему.

Вопрос: знай, что в Индии отнюдь не все коровы „священные“. Если есть хозяин, то коровы ухожены и все в порядке. А вот бесхозные животные ходят-бродят, и никто их не трогает… Что касается обезьян, то я их не терплю!

Третье: обнаружил хорошую библиотеку и уже прочел (на английском) несколько книг о христианстве. Ученый XVII века Блез Паскаль пишет, что люди делятся на тех, кто нашел Бога, на тех, кто его ищет, и на тех, кто не признает и не думает об этом, – и это самые несчастные люди. Как тебе понравится, что в Париже (где, кажется, ты была) в церкви Сен-Шапель хранится часть тернового венца, который был на Иисусе, она, собственно, для хранения его и построена.