Прощай и будь любима - Адель Алексеева

В дверях снова появилась симпатичная соседка. Оба они берут по бутылке стоящих в углу «эликсиров», поднимают их и, энергично дирижируя, поют на мотив «Мефистофеля»:

Саша все еще орудует вокруг шкафа:

– Петрович! Слава вашему эликсиру – но что тут в шкафу? Ералаш полный! Давайте выбросим половину, а?

– Что ты, что ты, нельзя ничего выбрасывать! Всему в свое время найдется применение… Однако, – Петрович остановился, потер лоб, – зачем-то ведь я туда полез. Зачем?.. Эврика! Матрасик для Лизы! – он достает матрасик. – Живите, владейте, извольте спать спокойным сном, дорогая дочь монгольских степей!

– Ай, умно-мудрый человек! Спасибо! – монголка кланяется по-восточному. – «Сань, Сань!» – значит «хорошо» по-монгольски.

– Какая у тебя диссертация? – спрашивает Паша. – Говоришь, влияние ментальности на перевод? Нашла чем заниматься! У нас страна-то какая, бежать надо, а ты – сюда… Одну революцию устроили – весь мир перевернули, теперь вторую… А ты согласна, спящая царевна? – обращается к Майе, та кивает и, удрученная, выходит из комнаты.

– Зачем так говоришь? Французы первые… бегом-бегом делали революцию, а микробы ее по свету бежали… – монголка грозит пальчиком.

Саша, подпрыгивая в красных клетчатых штанах, за свое:

– Не слушай Пашу, Лиза. Он у нас известный пессимист. Слушай меня: включи в свою диссертацию еще один тип – меня. – Напялив на голову колпак, по-дурацки пляшет, изображая клоуна. – Я помешан на Испании – это фантастика! Вечерами танцуют, поют, играют… Видел одного старика: он руку в кулак – и «Но пасаран!» Читает наши «Известия»!.. А еще – в Испании в зоопарке живет белая обезьяна! Одна-единственная в целом свете! Была там в отеле игра, шоу – французы устроили, чисто французское шоу: кто поцелует большее число женщин за пять минут… Ах так, кто первый! – думаю я, и решил всех обойти. Прыгал по залу, скакал, как мячик, от женщины к женщине и – победил! 32 поцелуя за пять минут! Вот был кураж! – Он по очереди подбегает к женщинам, целует их в щечку, а Маргарите: «Ах, фанданга!» – и руку к сердцу.

– Молодец, Сашок!.. – улыбается Виктор Петрович. – Ты похож сейчас на Петрушку из балета Стравинского!

– Петрушку? Хорошо, что не на укроп или сельдерей.

Лиза продолжает, не понимая юмора:

– Сухэ-Батор говорил, что социализм – сперва плёхо, а потом корош… Капитализм – это как? – смотрит на Сашу. Он смеется:

– То же самое! А может – наоборот.

– Дорогие мои, господа, прошу в моем доме без политики! Я даже телевизор не держу, а вы… Кстати, Лиза, насчет русской ментальности – учтите: черт с ангелом – вот что она такое!

– Черта не встретил, а ангелы – вот уже, – улыбается Лиза. – Не прогонить меня?

Саша становится в театральную позу:

– Это не дом, где разбиваются сердца, а – временное укрытие от урагана. Ноев ковчег, так сказать.

– За что я люблю тебя, Сашок, так за характер! Кровь с коньяком! И рабом денег ты не станешь, – Райнер хлопает его по спине.

– Да ни за что! Да никогда. – Саша шутя приставляет нож к горлу. – Но… но машину, Петрович, хорошо бы… Пашка уже руль в кармане держит… Немец обещал.

– Ох, любите вы все прикидываться добренькими! – пробормотал Павел.

– А ты, Паша, живешь и не умнеешь, – заметил барон. – Штурмуешь бизнес, а сам…

– Замолчи, Пашка, вечно ты портишь настроение, – проговорила Маргарита.

– Вот именно! А настроение – это ты знаешь что? Да это, можно сказать, все! Кстати, я кое-кому забыл представить мою любимую соседку – предостойнейшую Маргариту Николаевну! Бывший директор музыкальной школы, прекрасный педагог, а еще – снималась в кино… Но теперь – увы! Школу закрыли, в кино не приглашают – она, представьте, стала сочинять романсы! Вот только не знаю, кто ее вдохновляет. – Петрович лукаво подмигивает.

– Не воображай, барон, что это ты меня вдохновляешь! Меня вдохновляет свобода! Пенсионная сво-бо-да!

– Пенсионеру разве теперь хорошо у вас? – подала голос монголка. – У нас плёхо.

– Пенсионер – истинный герой нашего времени, если хочешь знать, девушка!

– Барышни, господа, не пора ли за стол? – Барон встал во весь рост.

– Какие мы барышни? – тихо заметила Майя. – Мы бомжи… Гляди, какая я стала худая… Как фанэра! А то – господа.

– Не печалься, дорогая, садись за стол. – Барон удаляется на кухню, но скоро возвращается с кастрюлей в руках. И взбирается на стул. – Господа! Начинаем субботний вечер… Нет у меня лососины и шампанского. Только картошечка да капуста, зато гости!.. Каждый приносит свое богатство. Какое? Не материальное, нет! Стихи, танец, романс…

Соседка негромко шепчет:

– Петрович, у тебя рубашка из-под пиджака торчит. А ведь ты все же барон! – Поправляет ему одежду. – А картошка, между прочим, не доварилась.

– Что? Почему ты меня перебиваешь? Рубашка, картошка!.. Мы собираемся не для… не для вкусной еды, а ты?

– Прости, Петрович, дорогой. Лучше бы ты слез оттуда, упадешь…

– Что-о! Опять мне замечание?

Маргарита, держа его за руку, все же заставляет сесть:

– Почему я тебя урезониваю? Да я ж подарок тебе приготовила, романс сочинила. Обещано к субботе – и сделано: хотите спою?

Она садится за рояль:

Петрович подошел к роялю, опустился на колено, целует руку Маргарите.

– Беру плохие слова назад. Благодарю… – Она растрогана чуть не до слез. – Что любит девочка? Карамель или яблочко? – Протягивает то и другое. – Принимаю! Более того – я в восторге!

Майя оживает:

– Какой хороший романс. – Оборачивается к Павлу: – Правда?

– Только при чем тут сатанинские уста?.. Это только к барону, старому романтику, подходит.

– Ай, хорошо: кричит, зовет, тиранит, манит… – мечтательно замечает Лиза.

– Петрович, а у меня еще есть сюрприз! Была в Центре духовного возрождения, там такого насмотрелась! Взяла синтезатор на сегодня и сейчас… Сейчас все будем танцевать.

– Какой танец? Испанский? – Саша делает несколько па.

– А никакой! – смеется Маргарита. – Просто пластические движения, и будет вам по двадцать лет! Пошли… свободно, легко!