Путешествия англичанина в поисках России - Николас Бетелл

Лондон, я рассказал ему о своих московских встречах. В интервью газете «Санди экспресс» он заявил: «Сотрудники этой организации (КГБ — прим. авт.) до сих пор являются наихудшей разновидностью Homo sovieticus, то есть людей, лишенных сострадания и терпимости. Я вижу, что моя семья для них всего лишь часть общего пакета договоренностей с западными спецслужбами».

Несмотря на политику гласности, советское посольство в Лондоне выразило протест против моего визита в квартиру жены Гордиевского, а Лейлу вызвали в один из отделов КГБ, что находится на Кузнецком мосту, для «беседы». «Мне сообщили, что лорд Бетелл очень плохой человек, английский шпион, враг нашей страны, и что я не должна была принимать его в своем доме, — вспоминала Лейла. — Офицер, занимавшийся моим делом, был очень недоволен моим глупым и безответственным поступком. Я сказала ему, что мне безразлично, шпион лорд Бетелл или нет, поскольку я не знаю никаких секретов, а потому ничего не могла бы ему выдать».

После этого писали[87], что любые контакты с иностранцами Лейле были запрещены. 26 ноября, в последний день своего пребывания на посту премьер-министра, Маргарет Тэтчер отправила мне сочувственное письмо, в котором писала, что поведению Советов «нет оправдания». Похоже, это был тот случай, когда она и господин Горбачев резко разошлись во мнениях. Никаких результатов достигнуто не было. Казалось, вся Великобритания была влюблена в Горбачева и его новое правительство, а он так и не выпустил из страны Лейлу и двух ее дочек.

В конце 1990 года британское посольство в Москве даже не послало Лейле поздравление с Рождеством. И все же дело Гордиевских стало достоянием общественности и широко освещалось прессой как проблема прав человека. 26 декабря «Таймс» опубликовала мое письмо, в котором я высказывал мнение, что наказывать двух маленьких девочек за преступление, совершенное их отцом, — это «чистой воды сталинизм». Нельзя спускать с рук подобные действия правительству, чьи «посланцы приезжают в Лондон просить о безвозмездной продовольственной помощи, которую оплачивают из своего кармана английские налогоплательщики».

Но самое главное, что вокруг нашего дела начались дебаты в самом Советском Союзе. 31 января 1991 года «Независимая газета» в открытом письме, адресованном новообразованному отделу КГБ по связям с общественностью, запросила объяснений по этому вопросу. 28 февраля была опубликована моя статья вместе с комментарием Лубенченко по поводу документа, который я вручил ему осенью 1990 года. Комментируя советскую традицию наказывать членов семьи и превращать их в заложников, возникшую еще при предшественнице КГБ — ВЧК, Лубенченко писал о том, что с моральной точки зрения это может быть и объяснимо. Ведь, как говорится, позор ложится клеймом на три поколения. Но с точки зрения закона это совершенно неприемлемо.

14 марта в «Независимой газете» появилась статья, где меня назвали штатным сотрудником британской разведки. Знакомые слова. Нечто похожее писала газета «Известия» в статье обо мне и Игоре Рыкове в декабре 1984 года, в самый разгар «холодной войны». Итак, про Олега написали, что, обратившись за покровительством к Великобритании, он сам бросил свою семью. Переходя на сторону англичан в начале семидесятых годов, он должен был предвидеть последствия, заранее сознавать ответственность перед женой и детьми. И что можно сказать о людях (таких, как я), которые толкают детей в объятия отца-предателя? Как оценят это сами дети, когда вырастут? Понравится ли им такой отец? В общем, предатели обязаны заранее подумать о том, что последует за их поступком, прежде чем совершать его.

Итак, мы топтались на месте. Мне очень грустно, писал я, что советские власти вновь возвращаются к грубому языку пропаганды именно сейчас, когда в других областях отношения между нашими странами складываются хорошо. 21 марта конгрессмен Боб Макивен по моей просьбе прочитал перед палатой представителей США статью из «Санди экспресс», убеждая коллег связаться по этому поводу с Горбачевым. Некоторые так и поступили, но результатов не последовало.

18 июля, во время краткого визита Горбачева в Лондон, премьер-министр Джон Мейджор снова поднял вопрос о воссоединении семьи Гордиевских, и снова безрезультатно. Советский лидер лишь отметил сложность этой проблемы, поскольку Лейла и Олег были разведены[88]. История Гордиевских, писал я в «Дейли телеграф», возвращает нас в те малоприятные времена, когда студентам из Англии запрещалось жениться на русских невестах. Я назвал Олега человеком, о котором перестройка начисто забыла.

Джон Мейджор написал мне 19 августа: «Мы не намерены проявлять робость в этом вопросе». Он пообещал «принять специфические меры», потому что дело Гордиевских «является показателем искренности намерений Советского Союза отказаться от старой практики».

В тот день Горбачев был отстранен от власти, руководство страной перешло в руки сторонников жесткой коммунистической линии. Ситуация представляла серьезную угрозу для всего мира, а для Гордиевского и его семьи положение в одночасье стало безнадежным. В ГКЧП вошел Владимир Крючков — заклятый враг Олега.

Но через два дня путч был подавлен. Крючкова арестовали, а противник любых компромиссов министр внутренних дел Борис Пуго покончил с собой. Председателем КГБ стал либерал Вадим Бакатин, и одним из его первых дружественных актов в ответ на обращение британского посла была отмена запрета на выезд для Лейлы и ее дочерей. Еще вчера «мальчики» несли свою вахту возле дома Лейлы, и вдруг их как ветром сдуло. Многие считают, что посол Брейтуэйт правильно выбрал момент. Как бы он ни поступал раньше, в августе 1991 года он четко разыграл свою партию и сдвинул дело с мертвой точки.

Атмосфера вокруг Гордиевских кардинально изменилась. Лейлу пригласили не только в посольство, но даже на чаепитие с Джоном Мейджором, когда тот прибыл с кратким визитом в Москву, чтобы выразить свою поддержку президенту Ельцину. Несколько дней Лейле потребовалось на сборы, и уже 6 сентября я, в приподнятом настроении, сидел в лондонском аэропорту Хитроу и, потягивая шампанское, ожидал прибытия Лейлы вместе с дочками Машей и Анютой.

Младший министр лорд Кейтнесс и другие официальные лица пожали Лейле руку, моя жена Брайони вручила ей букет цветов, а я первым ее обнял. «Где мы? Где мы?» — все время повторяла Анюта. Я и ей подарил цветы. В коротком интервью прессе Лейла поблагодарила меня и всех остальных, кто оказывал ей помощь. Мы выпили шампанского, потом ее и девочек усадили в машину и повезли к мужу, с которым она не виделась со времени его таинственного исчезновения из Москвы в июле 1985 года.

13. Нельсон Мандела

9 июля 1983 года, на новом пике «холодной войны», председатель Моссовета Владимир Промыслов в сопровождении девяти высоких