Меня зовут Ворн - Катэр Вэй

– Крон? – вопросительно смотрел на Лаки Гриня.

– Думаю, да, – кивнул старик.

– И верно, – пробубнил себе под нос Норг, – больше некому.

Крон тоже был имперским псом, только в отличие от Грини высокородным офицером, служащим в личной охране императора, и он не дезертировал, его просто списали в запас. Родители Крона входили в знатный род, являлись дальней родней Светлейшего, и если притянуть за уши родословную, то вполне могли претендовать на трон. На восходе правления нынешнего императора был учинен переворот с попыткой свергнуть правителя. Бунт подавили, заговорщиков казнили. Неведомо каким образом, видимо, кому-то это было на руку, родителей Крона обвинили в соучастии. Прямых доказательств не нашли, но все же наказали. Император проявил великодушие к дальним родственникам и никого не казнил. Их всего лишь сослали всем семейством, включая малолетних детей, на рудники, а самого Крона, как доблестно сражавшегося при мятеже, защищавшего Светлейшего и его дворец и получившего серьезные ранения, после выписки из госпиталя просто списали в запас без какого-либо содержания. Не забыв при этом разжаловать до рядового. Дом и все остальное имущество, принадлежавшее его семье, конфисковали в счет государства. Устроиться на работу такому человеку практически невозможно. Он слонялся по улицам, умирая от голода, но украсть на кусок хлеба ему не позволяла гордость и воспитание. Лаки подобрал парня, сумев разглядеть в нем воина. Откормил, дал работу. Многие годы Крон выказывал старику искреннюю благодарность и поистине собачью преданность. Но, как бы он ни был благодарен Лаки, своя семья, свои дети куда как ценнее. Старик это понимал. Поняли и остальные.

– Думаешь, он? – угрюмо спросил Норг.

Лаки смуро кивнул.

– Я его не виню. Видимо, на кону жизнь близких…

«Вот же компания подобралась. Бывший капитан дальнего плаванья, а ныне контрабандист и владелец полулегального бизнеса. Бывший пират и беглый галерщик. Дезертир, прирезавший своего командира. Элитный пес, сын заговорщиков, попавший в опалу Императора, возможно, имеющий право на трон, а ныне, кажется, предатель. Киллер-недоучка, чей мелодичный свист – последнее, что слышат люди перед смертью. Два глота, хуманы которые, и пришелец из иного мира. Интересно, чья извращенная фантазия свела всех этих людей, загнав их в одну упряжь и для чего?» – вновь, со вселенски печальной ухмылкой на лице размышлял мальчишка.

– Калин, – окликнул его Лаки, – сбегай на набережную, найди таверну «Пьяная рыба», там спроси Балагура. Это нашего Витька так люди прозвали, скажи, чтобы шустро сюда шел, разговор серьезный есть.

Калин ссадил с колен мрякула на свою постель.

– Лаки, мне потом по своим делам отлучиться надо будет. Или я тоже должен при этом разговоре присутствовать?

– Нет, Калин, можешь идти. У меня чисто к Вите дело.

Стоило Калину нагнуться шнуровать ботинок, как Полкаша, тихонько мрукнув, вспорхнул и уселся мальчику на плечо. Он попытался снять мрякула, но тот крепко вцепился в плотную ткань рубахи своими коготочками, не желая уступать.

– Ладно, ладно, со мной пойдешь, – сдался Калин.

* * *

Сумерки опускались на город стремительно, поглощая дом за домом в полумрак. Калин прикинул свой путь и, чтобы сократить время на дорогу – через рынок было дольше – решился припустить мимо трущоб. Бежал он быстро, сильно волнуясь, что не успеет на встречу с другом. Полкан летал сверху. Он гонял местных пернатых, шугая тех своими внезапными виражами – баловался, паршивец. Притомившись, Калин перешел на легкую трусцу. Он с опаской поглядывал по сторонам, не желая влипнуть в очередную неприятность и потерять драгоценное время. Пробегая мимо проулка, краем уха уловил обрывок разговора:

– …ты хорошо послужил, спасибо, Балагур…

Глянув в ту сторону, уже практически промчавшись мимо, заметил двух мужчин, в одном из которых признал Витьку-свистуна. Второй – незнакомой внешности, но по выправке в нем легко угадывался военный человек – протягивал Вите жирный кошель. Мысли Калина заспотыкались, а ноги продолжали бежать…

Сердце колыхнулось в груди, тело окатило льдом. Мысли встали на место, и вся мозаика увиденного и услышанного сложилась воедино. Не останавливая бег, Калин завернул на соседнюю улицу и припустил что было сил в обратном направлении. За спиной раздался свист, но кто свистел и кому, разбираться было некогда, нужно срочно предупредить друзей, что предатель вовсе не Крон.

Увидев «припаркованных» мар и настежь распахнутые двери таверны, Калин уже понимал – не успел, там имперцы. Он вихрем влетел в помещение, на ходу вынимая оба ножа. Первым, зажав шею с бьющим из-под пальцев фонтаном крови, упал молодой вояка, оставленный у входных дверей в зале для посетителей. Следующим с грохотом улетел в полки с кастрюлями выскочивший в кухню из подвального прохода имперец с небольшим пивным животом. Теперь он валялся засыпанный кухонной утварью, ошалело таращась на собственный синюшный кишечник, который сжимал крупно дрожащими руками. С уголка рта струйкой побежала кровь.

Узкий проход, скользкие ступени. Внизу слышался бой. Калин успел заметить, что в тесное помещение набился почти с десяток имперцев, и четверо из них, как крысы, повисли на Нушике, который, ревя медведем, раскидывал их в разные стороны. Прыгнув прямо со ступеней, Калин нацелился в спину ближайшего воина. Недолетел. Наткнувшись грудью на увесистый бочонок, брошенный неизвестно кем, Калин, резко выдохнув, упал на пол. Вслед за первым, в него полетел второй бочонок, окончательно лишая мальчишку сознания.

Боль… кто-то погасил свет и выключил звуки…

* * *

И снова боль. От вздоха хотелось вскрикнуть. Кажется, сломаны ребра. Жутко болит голова, и тошнит. Тошнит не столько от боли, сколько от запаха нечистот. Приоткрыв один глаз, Калин обнаружил себя лежащим на грязном, мокром каменном полу. Тусклый свет от горящего факела проникал сквозь решетку маленького окна в двери. Калин прислушался. Где-то в стороне редко капала вода. Больше никаких звуков – тишина, липкая такая, мрачная, пахнущая смертью.

«Кажется, я тут один, – подумал мальчик. – Это уже радует».

Закусив до крови губы, он приподнялся на локти, затем и на четвереньки встал. Перевел немного дух. В глазах от боли вспыхивали разноцветные круги. Сел, привыкая к полумраку и неприятным ощущениям в организме, осмотрелся. Пустой каменный «мешок»: ни коек, ни окон, даже гнилой соломы пожалели. Зато было кольцо в стене и цепь с кандалами. Калин с облегчением заметил, что ноги его свободны. Он находился в самой середине камеры. Видимо, открыв двери, его, особо не церемонясь, попросту зашвырнули сюда. Ощупывая пульсирующее болью плечо, Калин жалел лишь об одном – он не успел сообщить ребятам, кто их сдал на самом деле. При воспоминании о предателе кровь в жилах забурлила. Дыхание стало частым. Пальцы сжались в кулаки до хруста.

– Гнида… – произнес он, скрипнув зубами.

* * *

Гулко шагая по коридору, Крам спешил с докладом к достопочтенному Вильяму. Жирный боров, мечтающий заграбастать в свои ручонки всю Империю, как минимум, а лучше весь мир, раздражал, бесил Крама до колик в печенке. Презрение – вот, что он испытывал к этому человеку. Презрение и ненависть. Он жаждал погрузить свои руки в недра его необъятных телес и вынуть оттуда трепыхающееся сердце, но не сейчас. Пока рано. Всему свое время. А пока, пока нужно выслужиться и, принеся благую весть о том, что задание выполнено и все арестованы, ожидать очередного обещанного повышения. Ну, и денежного вознаграждения, конечно же, а как же иначе. Не зря же он потратил столько сил и нервов. Казалось бы, легкое задание, на деле получилось довольно хлопотным и долгим. Выйдя на залитый солнцем плац, Крам заметил вездесущего пронырливого мальчишку, которого почти год тому привез сюда как расходный материал. Но малец отлично показал себя в дороге и по прибытии – оказался полезным в быту. Шустрого пострела заметил завхоз и заграбастал пацана себе в помощники. Удивительно, как он поспевал кругом. Вот и сейчас пацан уже вычистил его мара – а характер у того не подарок – напоил и теперь тягает из колодца воду для тренировок щенков, наполняя кожаные ведра и подвешивая их на балках.