Умница для авантюриста - Ева Ночь

Без лишних слов и пафоса я выложила свои соображения. Гесс стоял в стороне и улыбался. Джако хмурился и дулся, как грозовая туча. Ему всё не нравилось, он всех подозревал. Орландо хлопал ресницами и рассеянно водил пальцем по чертежу.

— Удивительно, что до сих пор никто об этом не догадался, — после долгой и томительной паузы выдавил он. — Думаешь, получится?

— Уверена. Но мне нужна помощь.

И я достала длинный список необходимых вещей.

— Думаю, мы сможем решить большую часть проблем, — вздохнул потомок богов, пробегая глазами пункты, которые я тщательно составила ночью, прислушиваясь к хриплой песне Фолионто. — Я возьму это на себя. Фрейцы не очень доверяют чужакам.

Я повела плечом. Какая мне разница, кому и как придётся прогнуться? Мне нужен результат. А ещё я хотела приступить к работе.

Пока Орландо переговаривался со своими людьми, Гесс, схватив меня за руку, отволок в сторону. Миссис Фредкин попыталась было втиснуться между нами, но этот злобный хищник кинул на неё такой взгляд, что бывшая домоправительница сочла разумным всё же не вмешиваться.

— Даже не думай! — рявкнул этот тиран и деспот. В другое время у меня бы волосы дыбом встали от его ярости, но сейчас я не собиралась сдаваться.

— Никто не сможет сделать эту работу лучше меня, Гесс, — отмела ладонью все его ещё не высказанные вслух аргументы.

— Ты забываешь: этот шараканов замок пытался тебя сожрать! А теперь ты собираешься самостоятельно чинить его? Я, наверное, вчера последние мозги растерял, когда своими руками помогал тебе составить чертёж.

— Фолионто ничего мне не сделает. Он ждёт, понимаешь? А я вчера пообещала, что помогу ему.

Гесс поперхнулся. Тьма в его глазах опасно сверкнула. И пока он ничего не успел сказать, я сжала его ладонь.

— Помоги мне. Поддержи. Если не ты, то никто. Вместе мы справимся. Ты всегда будешь рядом и сможешь предотвратить, если что-то пойдёт не так. Мы же напарники, помнишь?

— Напарники? — шумно выдохнул он сквозь стиснутые зубы. — Всего лишь?

— Не только, ты же знаешь, — я смотрела ему в глаза и хотела, чтобы он услышал слова, что бились в груди вместе с сердцем. — Но сейчас это важнее всего: доверие, помощь, поддержка. Без тебя я не справлюсь. Пожалуйста.

Гесс прикрыл глаза и с силой сжал мою ладонь.

— Только полный дурак может согласиться с тобой. И, наверное, ты его нашла.

Он сгрёб обе мои руки в свои и, сверля меня насквозь взглядом, тихо добавил:

— Вместе. Ты и я. Безоговорочно. И если я говорю «нет», ты слушаешься. Я всегда чувствую опасность, и хочу, чтобы со мной не спорили по пустякам, особенно когда нужно действовать быстро.

Он обволакивал меня. Пытался манипулировать. Так легко поддаваться его притягательной силе, что не позволяет сопротивляться. Я чувствовала это очень ярко.

— Хорошо, — улыбнулась в ответ. — Но больше ты никогда не будешь на меня давить. Как сейчас.

Чуть шевельнулись тёмные брови. Тень внимания мелькнула в глазах, а затем дрогнули уголки его красивых губ.

— Чувствуешь?

— Да, — призналась я. — И мне не очень нравится. Это нечестно.

Гесс кивнул и большими пальцами погладил мои ладони. Попросил прощения прикосновением.

Доверять всегда сложно. Особенно, когда долгое время привык полагаться только на себя.

Гесс

Мы работали, как проклятые. Орландо оказался неплохим организатором: темпераментные цилийцы и фрейцы слушались его беспрекословно, лишних вопросов не задавали и действовали, как выносливые быки. Пахали с утра до ночи, подвозили нужные вещи, выполняли грязную работу. Впрочем, мы тоже не отставали.

Вначале на Рени смотрели с подозрением, пренебрежением и превосходством. Мужчины без конца оглядывались на хозяина. Они не могли смириться, что ими руководит бойкая девица. К чести Орландо, он никому не давал спуску и не позволял обижать девушку.

Со временем мы притёрлись, и уже работали слаженно: на глазах вырастали длинные, как ноги гигантских цапель, лестницы. Под руководством Рени соорудили механизм, позволяющий поднимать вверх тяжёлые бочки с маслом.

Она лазала, как обезьянка. Забиралась на неимоверную высоту. Ощупывала руками каждое уродливое сочленение. Смазывала детали. Заражала своим упорством и примером других. Я не отставал от неё ни на шаг, но что для выносливого здорового кровочмака высота и некоторые физические нагрузки? Создавалось впечатление, что внутри хрупкой девушки живёт вечный двигатель. Горит неугасимый огонь.

Через пару дней после начала работ по оживлению Фолионто я понял, что древний уродец слушает только её. Не подпускает близко других, словно жадный скряга или закостенелый ревнивец.

— Я слышу его, — призналась она, когда я пошутил по поводу склочного нрава старого интригана. — Не понимаю, о чём говорит, но он всё время бубнит, меняет тональность. То сипит, то хрипит, то ворчит. Иногда он урчит, как Бит. Или кот.

Догадка ударила молнией так, что я какое-то время стоял ослеплённый. Как до этого я не замечал? Где уснуло моё отлично развитое чутьё? Может, потому что я изначально не чувствовал в ней это? Не смог разглядеть искру, которая сейчас превратилась в робкое пламя?

— Гесс? — когда она тревожится, сжимая губы, сдвигая брови, я теряю разум. Внутри скачет радостный мальчик — и ничего не могу с собой поделать.

Провожу раскрытыми ладонями над её головой, очерчивая контур. Спускаюсь к шее, плечам, талии. Прислушиваюсь. Слабо, но есть, есть! Рени смотрит на мои движения с испугом и напряжением.

— В тебе живёт магия, Рени, — отвечаю на немые вопросы. — Как я сразу не догадался? Кем, ты говоришь, была твоя бабушка? Доброй волшебницей?

— Мне превратить тебя в крысу? — хитренько щурится она и смеётся в голос. — Перестань, Гесс. Ну, эта шутка устарела сто лет назад. И ты не дурашливый Эдди в конце концов.

— Я никогда не лгу, — напоминаю без тени улыбки. — Именно поэтому ты слышишь этого ворчуна. Фолионто полон магии, Рени. Не знаю уж, откуда она взялась на Иброне, но предположительно магическая сила способна жить где угодно. Где-то её много, где-то совсем чуть-чуть. Если её никто не видит, это не значит, что магии нет. Если в неё не верят, тоже не значит, что она отсутствует.

Рени недоверчиво покачивает головой.

— Мой папа — ярый материалист и практик. Мне тяжело верить в чудеса. В то, что не вписывается в научные рамки. Я понимаю. Вижу. Ты другой. И многое в тебе необъяснимо, но дай мне время привыкнуть к этому. И, может, я пойму: и во мне есть то, во что я не верю.

Мы больше не возвращались к этой теме. Пусть. Не так уж важно, что она об этом думает, но я знаю: Рени исключительная, единственная, необыкновенная, созданная для меня — как я раньше этого не замечал? И пусть больше никто не видит этого — ревниво нашёптывал во мне собственник, не желающий делиться золотой аурой обычной ибронской девушки.