Диана Де Пуатье - Иван Клулас

В конце концов договор, предусматривавший отсрочку на пять лет, был подписан 5 февраля 1556 года[432]. В Брюсселе Колиньи принял император, а вернувшись, посол обнаружил, что король занят раздачей почестей и наград тем, кто отличился в недавней войне. Колиньи был вновь утвержден губернатором Пикардии, однако ему пришлось уступить губернаторство в Париже и Иль-де-Франс своему кузену Франсуа де Монморанси. Коннетабль добился назначения своего старшего сына на этот высокий пост, ибо хотел обеспечить тому достойное будущее, ввиду его предстоящей свадьбы с Дианой Французской, вдовой Горацио Фарнезе[433]. Король желал этого брака и решил провести церемонию, как только Франсуа освободится из плена в Нидерландах. Вдовью долю новобрачной должны были составить графства Мант и Мелен с капиталом в 100 тысяч ливров. Однако, когда все вопросы уже обсудили, всплыли прежние обязательства Франсуа де Монморанси по отношению к Жанне д’Аллуин де Пиенн[434]. Коннетабль был безжалостен: молодую женщину заперли в монастырь Дочерей Господних в Париже, а ее супругу пришлось в ноябре 1556 года ехать в Рим и добиваться разрешения на отречение прежних обетов. Франсуа де Монморанси не достиг сразу цели, чтобы получить возможность порвать с бывшей любовницей: отец сумел втолковать ему, насколько выгоднее породниться с королевской семьей, чем сохранить ту, давнюю связь. Однако понадобилось ждать нового эдикта от 1 марта 1557 года, задним числом аннулировавшего все тайные браки, заключенные без согласия родителей, чтобы 4 мая состоялась свадьба Франсуа де Монморанси и Дианы Французской.

Коннетабль наконец получил свою награду: его сын стал зятем короля. Этот брак сблизил его и с Дианой де Пуатье, всегда поддерживавшей самые теплые отношения со своей крестницей. С удовлетворением восприняла она и то, как был вознагражден маршал де Бриссак. По возвращении последнего во Францию летом 1556 года король уступил ему габель с Пьемонта, то есть 15 тысяч ливров в дополнение к и без того значительным доходам, которые приносили маршалу другие должности, составлявшие в совокупности 50 тысяч ливров.

Герцог Франсуа де Гиз и его брат кардинал Шарль, в отличие от Монморанси и Бриссака, не извлекли из недавних событий никаких преимуществ. Но их брат Клод д’Омаль, зять Дианы, получил из королевской казны крупную сумму для уплаты своего выкупа. Король назначил его и командующим кавалерией — впрочем, под общим руководством коннетабля. Второй зять Дианы, Робер де Ла Марк, вернул себе древний титул герцогов Буйонских, некогда носимый его предками.

Привязанность короля и новые изъявления его милостей помогли Диане преодолеть все опасности интриг и возвращения в фавор коннетабля. Сохраняя при дворе первую роль, она вышла из этого периода смут и потрясений, укрепив свой престиж великосветской дамы, благодаря неизменно мудрым советам участвующей как в жизни королевской семьи, так и в государственной политике королевства и распространении его могущества за пределы установленных границ.

Усердно участвуя в военных операциях, высокие сановники и самые знатные особы королевства поставили и себя, и свои богатства на службу величию короля. Благодаря этому старинного противника Франции Карла V охватило уныние. Император мало-помалу отрекался от суверенной власти в пользу своего сына Филиппа и брата Фердинанда и разделял владения между ними. Но, разумеется, испанская держава оставалась крайне опасной. Теперь ее подкрепляла и мощь Англии, поскольку Филипп Испанский женился на королеве Марии Тюдор. При новом европейском равновесии, санкционированном недавними договорами, казалось, вновь наступили времена процветания и любви. Повсюду вельможи и сановники увлеченно строили прекрасные новые дворцы в надежде, что монарх приедет туда засвидетельствовать им благодарность и расположение. Главным было добиться, чтобы замки, возводимые там и сям, чуть ли не по всему королевству, отражали великолепие того, кто когда-нибудь соблаговолит почтить их своим присутствием.

Королевской особе льстили и поклонялись, как античному божеству, а его окружение все больше походило на Олимп[435]. В хвалебных стихах поэтов и аллегориях при торжественных въездах монарха в города Генрих представал Юпитером или Гераклом, Екатерина — Юноной, сестра короля Маргарита — Палладой или Минервой. Боги так и плодились при дворе. В 1555 году Ронсар, обращаясь к королю с гимном, насчитал более сотни Марсов[436]:

На этом Олимпе Диана де Пуатье, естественно, стала богиней Дианой, но не только античной Охотницей, сестрой Аполлона, которая с помощью лучей своего светила — Луны раздвигает сумрак на пути. Образ ее включил в себя и многих других богинь: и первой среди таковых слилась с нею Венера[437]. Эта ассимиляция ощущалась уже в конце царствования Франциска I. Так, некий поэт Франсуа Абер объявил о поражении Венеры (Анны д’Этамп) перед лицом Дианы:

Мы уже присутствовали при триумфе этой новой Дианы во время вступления короля в Лион и видели изящный балет, в котором элегантный и сверх всякой меры изукрашенный драгоценными каменьями образ Охотницы с тем же успехом мог бы стать и воплощением богини Любви[439].

За несколько лет двуликая богиня взяла верх повсюду. Так, около 1555 года примирившийся с Дианой коннетабль приказал эмальеру Леонару Лимузену сделать на блюде весьма характерное изображение. Композиция, скопированная с «Пира богов» Рафаэля, представляла Юпитера в образе Генриха II в черной шапочке с белым пером. В Юноне, одетой в голубое платье, можно легко узнать Екатерину Медичи. Она сидит слева от супруга. Что до Дианы, то она изображена справа от короля в виде прекрасной обнаженной женщины, чьи светлые волосы покрыты золотой сеткой: это и Диана, и Венера одновременно[440].