Единственная для эшра. Эволюция. Книга 2 - Ираида Волконская

Когда я очнулась, первое что я почувствовала – это маленькая рука дочери, что крепко обхватила мои холодные пальцы, а первое, что увидела – взволнованное лицо мужа. Когда наши взгляды встретились, он заплакал от облегчения и прошептал, что любит меня и счастлив, что я вернулась к нему. Последняя часть фразы особенно остро отозвалась в моём сердце, кольнув болью. А перед мысленным взором всё ещё космос и удаляющийся Гэрс. Его поцелуй на лбу горел и колол, словно он выжег там клеймо. Очень хотелось плакать, просто невыносимо. Но я сдержалась и просто искренне ответила Алану, что я тоже люблю его и рада, что он жив. Алан – моя жизнь. Он, и только он имеет для меня первостепенное значение. И то, что я могу, вот так просто, отдать за него жизнь не стало для меня открытием. Но, то, как Гэрс влияет на меня…пугает. Я понимаю, что мы с ним как-то связаны и судя по его словам имеем общее прошлое от которого я скорее всего и сбежала, но… Вот тут-то мой мозг даёт сбой. Как я могу быть Эсией из прошлого Гэрса, если я Рина из рода Ида и он сам мне это подтвердил! Не сходится, как ни крути. От этих мыслей неизменно начинает болеть голова и подступает тошнота. Возможно, я сама не желаю знать правду, а тело неоднозначно мне это демонстрирует. Так что я решила, не упрямиться, а сосредоточиться на жизни здесь и сейчас, чтобы разобраться кто я такая в этой жизни, не пытаясь строить догадки о своём прошлом.

После того фееричного сражения с ирнами эшры вновь начали расследование, но ничего не добились. Тел не осталось, а мы с Аланом ни в какую не признавались, что имеем о нападавших хоть какую-то информацию. Да, все слышали, что беловолосый что-то говорил, но понять к кому конкретно он обращался, не представляется возможным, так как свою речь он вёл на неизвестном языке. Так что как и в первый раз вывести меня на чистую воду у них не получилось. Даже вызванный по такому случаю тэр Шерраск не смог ничего раздобыть. Наш разговор был коротким, к себе в голову я его не пустила, ограничив его доступ выведенными на первый план воспоминаниями о сражении и сопровождающими это эмоциями, но не более того. Почему я после на неделю впала в кому я объяснить не смогла, да и не обязана была. Я видела, что Шерраск понимает, что я намеренно ввожу его в заблуждение, но мериться со мной силами и докапываться до истины от чего-то не стал. При виде меня он вообще испытывал довольно странный набор эмоций: страх, любопытство, азарт, восхищение и даже зависть. Последнее было для меня за гранью понимания. Но так как нападений странных иномирцев больше не было, дело закрыли до обнаружения новых фактов. А вот рэтсы напротив, проявили себя уже через месяц, напав сразу на несколько локаций эшров. Итог: пять тяжелораненых мужчин и столько же похищенных эшари. Так что эшрам было чем заняться помимо ирнов и моей семьи.

***

Весной мы вернулись в город в нашу прежнюю квартиру, от которой я уже успела отвыкнуть. Возвращаться мне не хотелось: терять вновь обретённое призвание, уже сложившийся круг общения, и такую полюбившуюся нам с дочерью лесную поляну с прикормленным зверятами и птицами. Но меня, как и Алана никто не спрашивал. Он теперь силовик на службе у правящего дома и старейшины. Он стал тем, кем никогда не думал становиться, но судьба распорядилась по-своему.

Вновь четыре стены, отчуждение со стороны соседей, масса неприятных городских запахов и нескончаемый шум большого города, который просто выводил меня из себя в первые дни. Всё это было неприятно, но терпимо по сравнению с тем, что Алан стал редким гостем в собственном доме. Мы виделись не чаще одного-двух раз в неделю, когда он занимался охраной особняка. Но бывало, что мы расставались на месяц и более, когда он с частью своих бойцов пытался выследить рэтсов. Это было невыносимо! От тоски у меня разрывалось сердце, и болела душа. Я грезила им во сне и наяву. Первое время я вообще не могла нормально есть, и спать, напоминая себе собаку, ожидающую хозяина, который не спешит возвращаться.

Если бы не Дара, то я, наверное, сошла бы с ума. Дочь продолжала развиваться, но уже не такими быстрыми темпами, так что мне было чем с ней заняться. Все настоятельные рекомендации врачей о необходимости её обследования я игнорировала напрочь, не желая иметь с ними ничего общего. Моя дочь здорова, ей ничего не угрожает, как и она сама не несёт никакой угрозы окружающим, так что…я послала их всех к демонам.

Когда Алан возвращался домой, я не отходила от него ни на шаг, держала его за руку, сидела у него на коленях, вдыхала его запах и не могла им надышаться, а он отвечал мне взаимностью. Наши ночи превращались в ураган, о сне мы и не вспоминали, стремясь, насыться друг другом впрок, хотя знали что это просто невозможно. Мы оба совершенно не понимали, как сможем жить так дальше…вдали друг от друга. В душе бурлил протест и отчаяние, но долг перед расой никто не отменял и Алан ничего не мог изменить.

Спустя месяц после нашего возвращения, я попыталась наладить отношения с Мартой. Но ничего из этой затеи не вышло. Холодное привет, обронённое ей вскользь в ответ на мой радостный возглас, сказал больше тысячи слов. Я для неё больше не существую. А эмоции…лучше бы я не могла их считывать. За что она так со мной? Я так обрадовалась, когда случайно встретила её на площадке, на мгновение, позабыв о нашей размолвке. Но одно её слово и холодный взгляд голубых глаз быстро вернули меня с небес на землю. Что ж она сделала свой выбор, определив меня как опасный и непонятный объект, так тому и быть. Это её право. Но на сердце тяжесть, во рту горечь, но надо держать себя в руках и жить дальше.

***

Как и на базе, здесь на детской площадке к Даре вновь проявилось повышенное внимание со стороны мамочек. Но довольно быстро с восхищённого умиления они перешли на другие эмоции, среди которых стали преобладать настороженность и брезгливое недоумение. С подачи Марты все быстро подсчитали её возраст и разница между ожидаемым и действительным им явно не понравилась. Уже к осени Дара выглядела на три года, буквально на глазах у общественности за лето, вытянувшись в росте на десять сантиметров. С каждым последующим месяцем эшари смотрели на Дару с всё возрастающим беспокойством, а человеческие девушки как на экспонат кунсткамеры, что меня естественно злило, как любую любящую своего ребёнка мать. Но вступать в открытый конфликт я не могла, да и какой смысл? Так как Дару детские развлечения (кроме качелей) не интересовали, (что так же не осталось не замеченным местным населением), на площадке появляться мы практически перестали, гуляя на крыше или в лесопарке, расположенном рядом с нашим домом. Отчего-то рэтсов я не боялась, считая, что они не страшнее ирнов и постоять за себя и ребёнка я смогу. Остальные же эшари за пределы охраняемой территории выходить не спешили, особенно с детьми, и я их понимала.

Вообще, вернувшись с базы, меня долго не отпускало ощущение, что я попала в параллельную реальность или сон. Но никак не получалось определить что есть сон, а что реальность: то ли год на базе, то ли моя нынешняя жизнь в городе. Словно и не было моих тренировок с эшари, боя с Кенрисом, победы над ирнами; всё чего я достигла, осталось там, в изолированном лесном мире. Я изменилась, а мир, в который я вернулась, нет. Здесь всё по-прежнему: пугливые эшари, ничего не понимающие человечки, отсутствие возможности демонстрировать нечеловеческие возможности, быть собой, – а я и забыла как это трудно – притворяться человеком.