Военный разведчик - Александр Карцев

Всё встало на свои места. Шафи передает мне очередную шифровку. Она тут же перекочевывает в гранатный подсумок и ложится на своё место между двух гранат Ф-1. Предохранительная чека одной из гранат располагается, как обычно, снаружи гранатного подсумка — своеобразная гарантия того, что шифровка не попадет в чужие руки. Для этого, в случае опасности, почтальону Печкину достаточно лишь дёрнуть за колечко. Дверка и откроется. Письмо улетит по новому адресу. В рай или в ад, то ведомо лишь аллаху. Улетит вместе с почтальоном Печкиным. Но об этом думать почему-то не хочется.

Мы прощаемся. У ворот крепости стоят Лейла и Хуай Су (Ослик получил свое имя в честь одного известного древнекитайского художника). Лейла вышла попрощаться. Худенькая, как тростиночка, девушка-подросток протягивает мне на прощание свою руку и раздельно по слогам произносит:

— До сви-да-ния, Серь-ожа!

Глаза её искрятся от удовольствия. По всему видно, что эту фразу Лейла зубрила не один день.

— До свидания, Джуй! — Я аккуратно пожимаю кончики её пальцев.

Хуай Су мой старый приятель, сколько раз катал меня на своей спине на Тотахан. Лейла знала, что мне будет приятно его увидеть. И я действительно очень рад. Думаю, что если бы на вершину Тотахана я возил бы Хуай Су на своей спине, а не наоборот, ослик тоже был бы рад меня видеть. Какие чувства он сейчас ко мне испытывает, сказать сложно. Но маленький хвостик его приветливо раскачивается, и губы Хуай Су тянутся к моим рукам. В кармане моей штормовки всегда лежит несколько сухариков для него. Не забыл, маленький разбойник!

Тереблю его за уши. Глупый, я бы на твоём месте спрятался сейчас где-то на самом дальнем винограднике. Прикинулся бы ветошью и не отсвечивал. Но кто не спрятался, тот виноват. Тому сегодня снова придется везти лихого красного командира на своей спине. На самую вершину Тотахана.

Многие считают, что они держат богов за… Некоторые части тела, скажем так. Боги — большие шутники. Иногда они позволяют людям так думать. Но потом, когда им это надоедает, они ставят людей на место. Через боль, унижения, страх и одиночество.

Другое дело, когда ты родился в рубашке. Когда ты ходишь у богов в любимчиках. Тогда тебе многое позволяется. И многое прощается.

Я чувствовал себя настоящим любимчиком богов. Родившимся в рубашке, обласканным и счастливым. А как же иначе? Я действительно был любимчиком богов, раз меня не застрелили в первую же минуту. Меня не били, и даже не обыскивали. Это было просто фантастикой! Привыкли, что наши офицеры ходят с автоматами, пистолеты с собой не носят. О гранатах видно просто не подумали. Они только стащили меня с Хуай Су, осмотрели мою медицинскую сумку и приказали следовать за ними.

Их было трое. Старший в длинной коричневой рубахе и черной жилетке, здоровый мужик лет сорока. Второй, лет тридцати в светлой рубахе и пиджаке, застегнутом на одну пуговицу. Огромная чалма показывала, что он не был афганцем. А лишь человеком, под них маскирующимся. Уж слишком неаккуратно она была замотана. Третий, паренек лет семнадцати, с длинными черными волосами в вязаной женской кофте. Похоже, мама, отправляя его в банду, опасалась, как бы он там не простудился. Это было довольно трогательно. Все трое с автоматами Калашникова со складывающимся прикладом (китайского производства, десантный вариант). Они появились, как из-под земли. Недалеко от арыка. Очень грамотно взяли меня в кольцо. Никто не мешал друг другу держать меня на прицеле. Старший, стоял немного в стороне и чуть сзади. Наблюдал за мною, пока подчиненные наспех осматривали мою сумку. В его поведении чувствовалась хорошая школа. Он что-то гортанно крикнул самому младшему. Тот вернул мне сумку, подхватил под уздечку Хуай Су и наш маленький караванчик направился в сторону кишлака Джарчи. В самое логово душман.

Никогда не думал, что попаду в плен. Тем более так глупо. В нескольких метрах от поста Хасана. Под самым Тотаханом. Средь белого дня. От наблюдателей наших сторожевых застав и поста Хасана нас закрывала только небольшая земляная насыпь. Обычная земляная насыпь стала гранью между свободой и пленом, жизнью и смертью.

Но грань была пройдена. Чем ближе мы подходим к кишлаку Нари-Калан (от него до Джарчи менее километра), тем меньше желания у меня остаётся идти. Я был любимчиком богов. Под курткой в гранатном подсумке у меня лежало два ключа от ворот рая. Или ада. Теперь это было уже неважно. Оставалось только выдернуть предохранительное кольцо одной из гранат. Оказывается, это было совсем несложно. На меня практически не обращали никакого внимания. Рука спокойно дотянулась до кольца.

Умирать было совсем не страшно. Какая-то грань была уже пройдена. Казалось, что мозг уже умер. Осталось только закончить с телом. Непослушные пальцы разогнули усики и потянули предохранительное кольцо.

За спиной раздался голос старшего. Едва ли он видел мои манипуляции. Скорее всего, просто что-то почувствовал.

— Дируз барадар захми, бесйёр хароб аст (вчера был ранен брат, очень плох).

Я ничего не ответил. Пальцы сжимали выдернутое кольцо осколочной гранаты. Мне уже было неинтересно, что там произошло с его братом. В голове включился хронометр. Он отсчитывал наши последние секунды.

Двадцать один. Двадцать два. Двадцать три. Двадцать четыре. Двадцать пять. Двадцать… Секунд было слишком много. Замедлитель унифицированного запала ручной гранаты горит около четырех секунд. Я понял это не слишком быстро. Но четыре секунды уже явно прошли.

Я бессмысленно посмотрел по сторонам. Посмотрел на сопровождающих меня моджахедов. На старшего. Он продолжал что-то говорить, но я совершенно не понимал его слов. Я возвращался на землю.

В гранатном подсумке лежала шифровка Шафи и две гранаты Ф-1. У одной из них предохранительная чека находилась поверх подсумка. Достаточно было только выдернуть кольцо… Я выдернул кольцо другой гранаты. Её предохранительная чека была прижата к гранате краями подсумка. Эх, надо было потренироваться пару раз как-нибудь на досуге. Тогда бы не путал, где какая граната. Впрочем, хватило бы и одного раза, чтобы больше ничего не путать. Все-таки жалко, что есть вещи, которые нельзя сделать дважды. Потренироваться. Как говорила моя бабушка, человек в чём-то равен богам. Он может практически всё. Даже летать. С девятого этажа, например. К сожалению, некоторые вещи он может делать только один раз. В жизни. Это и отличает его от богов.

Я был равен богам. В этот момент. Ведь у меня был второй шанс. Ничего страшного не произошло. Достаточно было только достать эту гранату из подсумка. Или выдернуть кольцо второй. Мне никто не мог помешать. В этой ситуации. Ведь в этот миг я был богом. Мёртвым богом. Я уже умер. Живо было только тело. Рука потянулась к подсумку. Пальцы нащупали второе кольцо. Но сил его выдернуть у меня уже не было. Такая нечеловеческая усталость вдруг опустилась на мои плечи. Боже, как же я устал сегодня умирать.

Увы, я не был богом. Я был всего лишь человеком. Причём, наверное, самым слабым из людей. У меня тоже не получилась вторая попытка. Меня успокаивала только одна мысль — если гранату найдут, обезвредить её уже не успеют. В этом сомнений у меня не было.