Черный крест - Алексей Тарасенко

Проезжая самый центр Берлина, вижу большое количество собранной в одно место битой и не очень, а иногда и просто покинутой военной натовской техники. Водитель, как бы предвидя, что я подумаю, откомментировал:

— Здесь они наконец догадались надеть противогазы!

Да, некоторые здания потрепаны пулями. По-моему, больше ничего. Везде висят российские флаги — красное полотнище с большими черными серпом и молотом посредине. Вспоминаю тут же, как на автомате: «Россия превыше всего!»

Затем я увидел на улице скопление чем-то явно озабоченных наших солдат. Подъехала военная техника, вооруженные ребята прятались за нее. На всех были надеты противогазы.

А потом мне захотелось спать, и я немного прикорнул, последнее, что я видел, это какое-то небольшое розовое облачко, перемешавшееся с городской гарью Берлина от того самого здания, вокруг которого суетились наши солдатики, а также своих сопровождающих, которые почему-то стали прислонять к лицам — к носу и рту — платки. Как фильтр…

Зачем???

Мне захотелось улыбаться.

04. — Вокзал!! — так сильно могут вопить только морпехи. Луженые глотки, чертих дери! Вскакиваю, как ошпаренный. Мои сопровождающие вводят меня в вагон нашего бронепоезда, отправляющегося в Бонн. После Берлина — как мне сообщали в Москве — передвигаться будете только по земле.

Сопровождающий, который вел машину, предложил мне закурить. Не знаю зачем, но беру. Какие-то немецкие. В армии курят обычно в зависимости от звания, разного вида «армейские» сигареты. Говорят, что полковники даже получают сигары с Кубы. Также «армейские».

— Никогда не расставайся с этим, парень, — сказал мне водитель, вынимая из моей сумки противогаз. — Ладно?

— ???.

— Ты нам чем-то понравился, ты не такой надменный, как все остальные гэбэшники, понимаешь?

— Просто недавно в органах. Еще успею!

Ребята улыбаются.

— Ну, ладно, теперь нам пора прощаться.

Пожав мне руку, ребята сели в УАЗик и укатили, видимо по своим уже увольнительным делам. То есть они не должны следить за тем, что я сел в поезд, и поезд отправился и я уехал? — подумал я. Это означало только одно — следит кто-то другой. Я занял свое гиперузкое купе с гиперузким туалетом и душем. Приближался вечер, и я собирался спать. Постелив постель на кушетку, посмотрел гипермаленький телевизор: МИД России ответственно заявляет о том, что Российские войска не используют никаких химических отравляющих веществ против противостоящих им войск любой страны, против которой Россия ведет на сегодня боевые действия.

Раньше при таких заявлениях перечислялись все страны, с которыми мы успешно воевали, сейчас же их стало так много — язык у диктора отвалится перечислять.

Законсервированные год назад по взаимному Японско-Российскому договору военные базы на Курилах, ввиду несоблюдения японской стороной условий договора, сегодня были снова приведены в полную боевую готовность силами технической поддержки и строительства Тихоокеанского ударного Военного флота России. В состояние полной боевой готовности приведены так же и все средства ядерного сдерживания, находящиеся на островах. МИД Японии выслал ноту протеста. Япония заявляет, что реакция будет немедленной.

До самой ночи читал классику, после чего, приняв обязательную, самую мощную в мире российскую антисекс-таблетку, которая по совместительству еще является и снотворным, благополучно отошел ко сну.

Каждый гражданин мужского пола с тринадцати лет и женского с двенадцати лет обязан ежедневно перед сном принимать эти таблетки. Ежемесячно, как отчет, человек обязан высылать по определенному адресу пустые упаковки от этих таблеток. Несоблюдение правила приема таблеток карается очень строго, вплоть до пяти лет тюрьмы, с насильственным обязательным применением еще более сильнодействующих антисекспрепаратов. Ни под амнистию, ни под условно-досрочно, люди, привлеченные по этой статье, попасть не могут. Перестать применять таблетки человек может сразу же после вступления в брак. Но обязательно в момент отсутствия супруга (супруги) вы снова обязаны принимать эти таблетки. Некогда я попробовал полтора месяца не принимать эти таблетки, чуть не влип в историю. Весь мир меняется, преображается, появляются какие-то новые, яркие чувства… но потом ты понимаешь, что это тебя мучает и отягощает. Ты не можешь удовлетворить своих желаний.

05. Проснувшись ночью часа в три, решил постоять в тамбуре — они всегда открытые, там обычно курят. Поезд ехал быстро, мимо проносилась летняя Германия, прожектора бронепоезда выхватывали из окружающей нас тьмы ее почему-то почерневшие деревья.

На платформе — метра три в ширину — располагалась зенитная установка, но ее никто не обслуживал, и она была не заряжена. Здесь стояли еще три человека и курили. Двое из них о чем-то оживленно беседовали.

Очень красиво, откуда-то издали из тьмы, там, где, казалось, черный край земли соприкасался с розовым, но темным небом, в сторону поезда полетели ярко-желто-красные искры. Романтично…

— Обстрел! — завопил один из стоящих на платформе и упал на пол, закрыв голову руками. То же самое сделали и все остальные. Но мне это все нравилось. Это же красиво! Наверное, тогда я еще не до конца проснулся… И тут сзади на меня кто-то навалился и, уронив, прижал к полу, накрыв собой. Оказывается, кроме всех людей, которые здесь были, был и еще один…

— Ты что, дура!? Это же «Вулкан»! Попадет один снаряд, и от тебя останутся лишь ноги да руки!

По-моему, ни один снаряд, выпущенный из «Вулкана», в наш поезд так и не попал.

Зато я понял, кто следит за тем, чтобы я не сошел по пути с бронепоезда.

06. Пытался все разговорить этого товарища, но всякий раз он делал вид, что ничего не понимает. Лишь посоветовал мне, что коль уж я в гражданской одежде, то и ботинки мне нужно сменить на гражданские, а то тут не хуже нашего знают, кто может себе такое позволить, и — не как в России — почтут за честь такого завалить при первом же удобном случае.

— Кто? Мы же уже полгода как здесь все оккупировали?

— Кто-кто? Постоянно вылавливаем ребят… в основном со снайперскими винтовками. С недавних пор таких отправляем в Москву. В расстрельную учебку.

Здесь это называют так.

07. Мне снилось, что я брожу, скрываясь от милиции и от людей, в любой момент научившихся по поводу и без повода звонить «куда надо», по центру Москвы. Я не один, и, если нас поймают, ей достанется.

Мне снилось, как я с гордостью достаю гэбэшный документ и показываю его военному патрулю, после того как пьяный залез в фонтан на Манежной площади. Сначала она сделала вид, что не со мной, но потом, гордо выпячивая грудь вперед, стала заявлять что-то типа:

— Отстаньте от нас и не мешайте отдыхать фронтовикам — сопляки, пороху не нюхали!