Крайности Грузии. В поисках сокровищ Страны волков - Алексей Бобровников

Я же, путешествующий на велосипеде, к концу первого дня пути остановился неподалеку от заповедника Манглиси, где и разбил первый бивуак.

За несколько дней, предшествовавших отъезду, ваш покорный слуга так пристрастился к холодному белому ркацители из погребков одного знакомого кахетинца, что даже пересев на велосипед, нуждался в постоянной подпитке серотонином.

Мне нужно было взять в дорогу нечто не содержащее алкоголя, сладкое, но не слишком приторное, что одновременно утоляло бы жажду и в то же время доставляло удовольствие, хотя бы отдаленно сравнимое с тем, какое я испытывал, прикладываясь к запасам из вышеуказанного погребка.

Среди прочих напитков, испробованных в пути, я остановился на грушевом лимонаде.

В Грузии есть несколько разновидностей лимонадов, которые несравнимо превосходят подобную продукцию, производимую на других территориях бывшего СССР.

Что касается минеральных вод, здесь около тысячи их разновидностей, из которых несколько стали известными марками.

Впрочем, моим любимым источником был и остается никому не известный колодец возле городка Местия, в Верхней Сванетии, где местные жители пьют бьющий прямо из-под земли нарзан, отдающий содой и металлом, холод которого даже в жаркий день пробирает до костей.

Человек, встретивший меня в Цалке, был другом одного из моих давних приятелей. Предупрежденный о возможном визите, он ждал меня со вчерашнего вечера.

«Друг твоего друга» в Грузии автоматически означает, что при встрече с человеком, которого видишь впервые, тебе предстоит бороться за свою независимость в вопросе «Пить или не пить», а также в выборе ночлега.

Гостеприимный хозяин сделает все возможное, чтобы вы не смогли выехать из его дома и вынуждены были остаться, как минимум, до послезавтра. Причем сила притяжения становится вдвое интенсивнее, если ваш визави – сван или имеретинец. Человек, встретивший меня, был сваном.

После препирательств относительно того, имел ли я право ночевать где-то еще, кроме как у него, и выяснения причин, вынудивших меня разбить лагерь в лесу, мы отправились завтракать.

В Цалке путешественников встречают вывески, напоминающие о греческом прошлом этого городка. Среди здешних названий еще нет «аргонавтов» и «золотого руна» – клише, которые активно эксплуатируются жителями побережья, зато есть ресторан «Пантеон», пытающийся (впрочем, не слишком успешно) конкурировать с обыкновенной водительской столовой – лучшей закусочной на этом участке дороги.

На часах было одиннадцать утра, но в Грузии часы никогда не были помехой.

Это не чопорная Европа, где пить начинают по будильнику, и каждый пьющий ждет официального конца рабочего дня, чтобы поднять забрало, раскрыть объятия и присоединиться к толпе друзей, уже выглядывающих его за стойкой бара.

«А выпить что-нибудь покрепче? Вы же в Цалке!» – улыбается женщина, принимая заказ.

Если так случилось, что вы устали или просто категорически больше не можете пить, – единственное, что может спасти вашу печень, – велосипед.

К людям на велосипеде здесь относятся с симпатией, но несколько настороженно. При виде велосипеда, сверкающего всеми начищенными до блеска деталями, грузины норовят сфотографироваться с его владельцем, но вино предлагают уже не так настойчиво.

«Может быть, все-таки пива?» – женщина за прилавком смотрит на меня почти умоляюще.

«Грушевый лимонад!» – отвечаю я, и барменша отступает.

Так как на этой части маршрута Цалка – главная гастрономическая достопримечательность – позволю себе остановиться на ней подробнее.

Место, куда мы зашли, не имеет названия. По виду это водительская столовка какого-нибудь южного городка. Стулья с потертыми деревянными спинками, вытащенные из заброшенной школы; бетонные стены и жестяная крыша, а вместо окон – камуфляжная сетка. Посреди двора стоит большая металлическая жаровня, на которой жарится рыба и шашлык.

В заведении железный пол, напоминающий днище баржи. Под полом протекает маленькая речушка, впадающая в огромное озеро, начинающееся в полукилометре.

Именно здесь Грузия перестает быть столичной, а становится сама собой – жаркой, вкусной, немного неряшливой и полной сюрпризов.

Двое мужчин за соседним столом готовятся к выяснению отношений. Еще два-три пассажа, градус растет, достигает высшей точки, знамена багровеют, вздымаются выше, и вот уже руки поднимаются над столом, чтобы схватить обидчика… Одного слова может быть достаточно, чтобы спустить с привязи псов задетой гордости и чести.

Но ничего не происходит. Выражение лица говорящего меняется, воинственный трепет как будто сдуло ветром.

«Пи…ц», – произносит он по-русски – первое знакомое слово из лексикона жителей постсоветского пространства; слово, передающее беспомощность и безнадежность.

«Пи…ц», – и грузин опускает руки.

Значит, не было мести или атаки. Видимо, один собеседник излагал другому цепь событий, которая привела его к состоянию, описанному вышеозначенным словцом.

Снова все спокойно, посетители за соседним столиком заказали полироль – крепкое, но довольно вкусное пиво местной пивоварни.

Я смотрю на реку сквозь маленькие отверстия в полу.

В половодье, когда река поднимется на несколько метров, вода не разрушит это заведение, а лишь слегка подтопит его.

Это одна из причин, почему столовая в Цалке существует дольше, чем некоторые дворцы, построенные у бурных рек.

По настоятельной рекомендации моего нового знакомого мы заказываем рыбу рябушка. Это удивительно вкусная маленькая рыбешка (никто из местных жителей не смог вспомнить, как она называется по-грузински), которую можно есть вместе с хвостами и головами.

Горячая, хрустящая рябушка и холодные, остуженные в родниковой воде пиво или лимонад – идеальный завтрак, и я с таким рвением принялся за него, что чуть не откусил себе пальцы.

«А еще тут большие кобри», – сказал мой визави.

«Большие? Насколько большие?» – спросил я, стараясь не выдать тревоги.

Я наслышан о змеях, которые довольно часто встречаются в Грузии в летние месяцы, и меня неоднократно предупреждали о необходимости запастись «антигюрзином», если соберусь отправиться на юг страны, в пустынные районы окрестностей монастыря Давид Гареджа.

Но кобры? Я впервые услышал о них.