Крайности Грузии. В поисках сокровищ Страны волков - Алексей Бобровников

«Кобри? Да, да, большие! Килограммов пять-шесть. И очень вкусные! Их тоже ловят в озере Цалка», – говорит мой новый знакомый.

Оказалось, что «кобри» по-грузински – карп.

Солнце уже клонилось к закату, когда я пересек границу Нижней Грузии и въехал в регион Самцхе-Джавахети.

Странно, но грузинские туристические компании, рекламирующие туры в Казбеги, Сванетию или на сбор урожая в долину Алазани, никогда не предлагают экскурсий по этому маршруту – в хорошую погоду дорога через перевал Тикматаши одна из самых красивых в Грузии.

Серпантин продолжался километров пятнадцать, и я разрешал себе отдыхать не перед подъемом, как раньше, а только перед спуском. Ведь что может быть приятнее, когда, только что тяжело тащившийся в гору, ты можешь, наконец, прижав колени к раме, насладиться плавным снижением, разгоняясь до сорока, а то и пятидесяти километров в час.

Добравшись до первых облаков, в лучах заходящего солнца напоминавших взбитый крем с толикой малинового варенья, я заметил впереди две странные фигуры.

Приблизившись на несколько оборотов педалей (так тяжело давался мне первый крутой подъем), разглядел двух всадников, которые, стоя в стременах, болтали о чем-то на языке, не похожем ни на одно из наречий, до сих пор слышанных мной в Грузии.

«Вы откуда?» – спросил я.

«Азербайджан», – ответил один из них, и тут же, как бы в подтверждение своих слов, поставил лошадь на дыбы. Через секунду оба пришпорили коней и скрылись в тумане.

Это было первое напоминание о том, что дорога пролегает очень близко к пограничным территориям. Регион Самцхе-Джавахети на протяжении нескольких веков принадлежал то иранцам, то туркам и вернулся в состав Грузии лишь в середине позапрошлого века.

Я медленно двигался в направлении, в котором скрылись всадники.

Проехав сквозь красочный туман, застилавший горизонт, я достиг верхней точки перевала Тикматаши. Оттуда открывалось озеро Паравани – самое большое высокогорное озеро страны, находящееся на высоте двух тысяч метров над уровнем моря.

Через несколько километров я обернулся.

Тучи, собравшиеся над озером, закрыли собой горы, оставив лишь два просвета в форме светящихся глаз. Красные блики, подчеркивая край озера, сделали его похожим на разинутый в молчаливом крике рот.

У самой кромки воды мерцали огоньки. Сначала они напомнили мне фары движущейся по дороге машины, но потом стало ясно, что это поселок.

Упоминание об этих местах встречалось мне в газете «Закавказский вестник» в связи с рыбным промыслом. Еще в XIX веке Паравани было знаменито рыбой, которую доставляли в Тифлис. Однако в материале журналиста не говорилось ни слова о драматических событиях, происходивших там.

В XIX веке деревня Родионовка была населена духоборцами – представителями секты, которые, как и английские квакеры, отрицали посредников между человеком и Создателем и отказывались принимать любые виды присяги. За это (и многое другое, называемое ересью) их изгнали из России, объявив впоследствии чуть ли не сатанистами.

Сначала они бежали на Кавказ, где многие поселились в регионе Джавахети, в том числе и на озере Паравани, но в 1887 году, когда всеобщая воинская повинность была объявлена и здесь, жители Родионовки сложили в кучу, облили керосином и сожгли все имевшееся у них оружие. Через несколько лет из порта Батуми на корабле «Лейк Гурон» они отправились в Канаду.

Часть средств на их исход предоставил Лев Толстой, выделивший на эти цели гонорар, полученный за роман «Воскресение». Так духоборцы навсегда покинули континент, оставив в память о себе лишь груду обугленных ружей и несколько сот единомышленников, рассеявшихся по стране.

В те дни, когда из Батуми отплывал «Лейк Гурон» с духоборцами на борту, в Тифлисе пропал человек, исчезновение которого на протяжении многих лет стало главной темой пересудов здешнего светского общества.

Этим человеком был Иванэ Мачабели, князь и потомственный правитель нынешней Осетии, некогда носившей название Самачабло, что значит «Место Мачабели».

Помимо принадлежности к владетельному роду, Иванэ Мачабели, наравне с Ильей Чавчавадзе, считался лучшим в истории Грузии переводчиком Шекспира.

По просьбе Льва Толстого князь, сочувствовавший духоборцам, должен был сопровождать их до трапа корабля «Лейк Гурон», отправлявшегося в Канаду.

Незадолго до начала своей миссии Мачабели заподозрил свою жену в измене.

На следующий день после командировки в Батуми князь исчез.

Долгое время считалось, что он погиб на тайной дуэли или покончил с собой в какой-то отдаленной местности, не оставив даже записки[1].

Грузины до сих рассказывают эту историю шепотом и краснея: каждый рассказчик чувствует, что раскрывает пикантную тайну. Спустя почти двести лет фамилию обидчика – еще одного выдающегося грузина – мне раскрыли, лишь заручившись клятвой никогда не публиковать горькую правду.

Только спустя много лет выяснилось, что Иванэ Мачабели покинул Грузию на борту того самого корабля, на котором отплыли духоборцы, несогласные с политикой царя и самим государственным устройством, обязывавшем мирных людей брать в руки оружие, руководствуясь кем-то придуманными законами.

Хриплый голос читает страстно, тяжело; читает нутром. Молитва звучит по-восточному вязко.

Христианская вера здесь иррациональнее и сильнее, чем где бы то ни было; здесь она иступленная и сильная, как самый фундаментальный ислам.

Хрипящий, рычащий, с придыханием грузинский язык, на котором читают молитвы, напомнил мне язык исламских сур.

Монахи перебирают четки, сдавливая их между пальцев, как сжимают в руке последний патрон.

В молитве каждого есть подтекст, о котором я никогда не решусь спросить. Один читает, едва шевеля губами и прижавшись к стене, как будто опасаясь потерять равновесие. Другой молится со слезами на глазах, сжав зубами костяшки пальцев.

Он не знает, что на него смотрят. Впрочем, ему наверняка все равно: под новым, христианским, именем никто никогда не узнает ни его самого, ни имени демона, с которым он борется.

И пусть самые авторитетные историки причисляют Грузию кто к Европе, кто к Средней Азии, для меня она – не что иное, как чудесным образом сохранивший христианство кусочек Ближнего Востока.