Отрицание Оккама - Чингиз Абдуллаев

Дронго основал свою частную фирму несколько лет назад,только для того, чтобы обеспечить себе лицензию частного детектива и право наношение оружия. В фирме работали, кроме него, лишь несколько человек: еговодитель, Эдгар Вейдеманис, Леонид Кружков и в качестве секретаря супругаКружкова. Кружковы дежурили в офисе на проспекте Мира, принимая почту и отвечаяна различные письма. Дронго и Эдгар проводили расследования.

– Сначала позвоним госпоже Гришуниной, – предложилДронго, – у нее имеется супруг, и она не сможет беседовать с нами в любоеудобное для нас время. Нужно предложить ей назначить время самой.

Он взял телефон, набирая уже известный ему номер. НатальяКирпичникова любезно предоставила ему мобильные телефоны Гришуниной и Босенко.Женщина сразу ответила. У нее был красивый, мягкий тембр голоса.

– Я вас слушаю, – сказала Мила.

– Госпожа Гришунина?

– Да, это я. Кто со мной говорит?

– Меня обычно называют Дронго. Я хотел бы с вамивстретиться в любое удобное для вас время.

– Вы тот самый эксперт, о котором мне говорила Наталья?

– Да.

– Интересно. Я немного про вас слышала. В жизни вы тожетакой неординарный?

– Не знаю. Мне трудно судить. Когда мы с вами сможемувидеться?

– Когда угодно, – чуть помолчав, ответила женщина.

Дронго несколько озадаченно взглянул на Эдгара. Как онисмогут объяснить мужу этой дамы, зачем они приехали?

– Простите, – уточнил Дронго, – вы сможетенас принять прямо сейчас?

– Конечно, смогу. Только почему «нас»? Я не думаю, чтопри нашей встрече должен присутствовать кто-то посторонний.

– Наверно, вы правы. Где мы можем увидеться?

– В моей городской квартире. Я сейчас дома одна.Отпустила кухарку и домработницу. Когда вы сможете приехать?

– Где вы живете?

– На Бирюзова. Это такой новый большой дом на…

– Я знаю. Какой у вас этаж?

– Шестнадцатый. У нас двухуровневая квартира.

– Вы можете предупредить внизу охрану?

– Вас пропустят. Можете не беспокоиться. Толькоскажите, что вы приехали ко мне. И вот еще что… Лучше скажите, что вы приехалиот Киры. Ко мне иногда приезжают ее парикмахеры и массажисты. Вы меняпонимаете?

– Понимаю, – он улыбнулся. Интересно, поверят лиохранники, что он может быть массажистом? Или мастером салонной завивки?Впрочем, это не его дело.

– Я еду один, – решил Дронго, – а ты останьсядома и договорись с Босенко о сегодняшней встрече. И встреча должна обязательносостояться в его офисе.

– Сделаю, – кивнул Эдгар.

Дронго поспешил в спальню, чтобы переодеться. Он уже многолет носил привычные костюмы одних и тех же фирм, обувь и ремни известнойшвейцарской фирмы, даже парфюм он предпочитал не менять, хотя появилась массановых и эксклюзивных ароматов. Но если раньше он говорил о своих предпочтенияхне стесняясь, то в последние годы это уже могло быть расценено как скрытаяреклама.

Приехав к указанному дому, он объяснил охранникам, чтоподнимается в квартиру госпожи Гришуниной с поручениями от Киры. Один изохранников с заметным сомнением взглянул на дорогой костюм и фигуру гостя, ноничего больше не спросил. В его функции допрос гостей не входил. Дронгоподнялся на шестнадцатый этаж в кабине лифта, где могло поместиться сразудвенадцать человек. Вышел на лестничную площадку, прошел к нужной ему двери.Дверь открыли еще до того, как он позвонил.

На пороге стояла молодая женщина в джинсах и темной майке.Ей было не больше тридцати. Густая рыжая коса, красивое скуластое лицо, зеленыеглаза, чувственные губы. Она была высокого роста, почти под метр восемьдесят.Оглядев Дронго, она кивнула ему в знак приветствия и пропустила в квартиру.

– Входите, – пригласила она, – идемте вгостиную.

По квартире она ходила босиком. Дронго обратил внимание наее ноги. Квартира была оборудована в тяжелом псевдовосточном стиле, шелковыецветные обои, тяжелые гардины, монументальные полотна художников в золоченыхрамах, итальянская мебель из натуральных сортов дерева. На огромном беломдиване хозяйка уселась в углу, поджав ноги под себя. Небольшой пудель,прибежавший из другой комнаты, весело забрался к ней на колени. Дронгоогляделся.

– Садитесь на диван, – пригласила его Мила, –не нужно стесняться. Здесь будет удобно. Что-нибудь хотите выпить?

– Нет, спасибо. Я только хотел с вами поговорить.

– Все ясно, – она посмотрела на его обувь инеожиданно улыбнулась, – какой размер обуви вы носите?

– Сорок шестой.

– У меня сорок второй. И я раньше дико комплексовалаиз-за этого.

– Напрасно. Квентин Тарантино считал, что ему нужно всевремя показывать лодыжку Умы Турман. Она у него снималась в основном босиком.Он считал ее сорок второй размер очень эротичным.

– Убедили, – она криво усмехнулась, – хотитеузнать, как все произошло? Как это могло произойти?

– Понимаю, как вам трудно…

– Очень трудно, – серьезно сказала она, – ядумаю, что у нас были не просто отношения, какие случаются между замужнейженщиной и молодым человеком. Я его любила. Любила по-настоящему. Он отличалсяот всех этих… – она презрительно передернула плечами. – И вы можетесебе представить, что я пережила. Мне было так страшно…

– Давайте по порядку. Извините, если мои вопросыпокажутся вам несколько нетактичными, но я обязан их вам задать для уяснениядела. Вы раньше с ним встречались?

Она погладила пуделя. Было очевидно, что собаке нравитсяэтот жест хозяйки.

– Да, – с некоторым вызовом произнеслаМила, – мы с ним встречались несколько месяцев. И вообще, я собираласьуйти от мужа и переехать к нему. Если бы не эта трагедия… – у нее дрогнулголос.

– Как вы познакомились?

– Через его сестру. Наши мужья проходят по одномуведомству, оба заседают в этом Совете Федерации. Мы познакомились на однойвечеринке. Подружились. Я уже второй год замужем, а у Натальи двенадцатилетнийстаж супружеской жизни. Хотя она вторая жена Николая Даниловича, и он тоже еевторой муж.

– Я не знал, что она была замужем.

– Студенческое увлечение. Она мне рассказывала. Неболее того. Они поженились в девятнадцать и через несколько месяцев развелись.Ей хотелось поскорее стать взрослой. Такое иногда случается с молодымиженщинами, которые рано теряют мать.

– Вы тоже были в таком положении? – понял Дронго.

– В гораздо худшем, – она снова погладилапуделя, – у Натальи был такой известный отец, за которым она моглачувствовать себя как за каменной стеной и к кому всегда могла вернуться. А япровинциалка, приехала в Москву в семнадцать лет поступать в институт. И,конечно, все завалила. Осталась одна в городе, без родителей. Одну ночь дажепровела на вокзале. Потом нашла двоюродную сестру мамы. Устроилась на работу.Можете себе представить, сколько мужчин ко мне приставали. С моим ростом иэтими рыжими волосами. Они у меня свои, некрашеные. Я их тогда остригла. Иперекрасилась в брюнетку. Но все равно приставали… А однажды меня пригласили насъемки, и фотограф надел на меня рыжий парик. Он решил, что мне подойдет именнотакой цвет волос. Когда волосы отросли, я их уже не стригла. Потом работала наразных фотосессиях, пыталась устроиться, пробиться, но быстро поняла, что мненужно учиться. И наконец в двадцать лет поступила в театральное училище. Ядумаю, преподавателям просто понравилась моя внешность, никаких данных у менятогда не было, а мой жалкий лепет мог их только рассмешить. Но говорят, что влюбом театре и в любом учебном заведении точно знают, что в труппе всегдадолжны быть роковые красавицы. Рыжие бестии с такой внешностью и ростом. Ядумаю, что меня приняли условно. Хотя набиравший на курс известный актердовольно скоро и не очень стесняясь предложил мне сойтись еще ближе. Возможно,принимая меня на свой курс, он подумывал и об этом. Я сейчас не знаю. Он уженесколько лет как умер.