Отбросы - Антон Никтаров

нужны, да и плачу из полной руки, – достав из-за пазухи берестяной свиток, демонстрирую его гостю. – Тут гонец князя на днях грамотку вез в Тмутаракань, сулит им большие гривны, завет на Литву. На почитай, – говорю я, передавая письмо Твередславу.

Приняв грамоту и развернув, тот неспешно принялся изучать написанное. Я же внимательно следил за его мимикой и глазами. Но никаких новых эмоций на его лице так и не появилось, взгляд также оставался спокойным.

– Что скажешь? – как бы невзначай интересуюсь я, пригубливая из кубка. – Князь и правда пошел на Литву аль лукавая то грамотка?

– Правда, хан – поднимает на меня взор воевода, откладывая берестяной лист в сторону. Не отрывая взгляда, берет кубок, делает глоток.

– «Да быть того не может, не уж-то сами боги решили встать на мою сторону?» – несколько секунд висит пауза. Не выдержав, я закатываюсь смехом, не веря до конца в свалившуюся на мою голову удачу:

– И что, поскачешь если к вратам Киевским и прокричишь отворите, отворили бы?

– Конечно отворили бы, я ж воевода! – не понимающе смотрит на меня Твердеслав, делая еще один глоток.

В воздухе снова не надолго повисла пауза.

– Уразумел, – улыбнувшись, решаю пояснить. – На Киев с тобой поскачем, злато поделим.

– А коль не поскачу, что будет? – вопрошает воевода, глаза его смеются, нрав показывает. Но мне это нравится.

– Ясно что, – снова ухмыльнувшись, делаю жест «голова с плеч» и не в силах удержаться прыскаю со смеху, похлопывая гостя по плечу. Припугнуть лишнем не будет, хотя убивать я его, конечно же, не собирался. Как никак с его братом мы давно породнились.

– Не службу к тебе пришел служить, захочу уйду, – ухмыляется в ответ воевода, оценив шутку. – Но твоя правда, злато всегда злато.

– А то! – одобрительно киваю, отправляя в рот крупную ягоду.

– Только уговор, – Твердеслав поднимается и я встаю следом, снова встречаясь взглядом со своим гостем. – Люд Киевский, не тронь!

Секундная пауза и я протягиваю своему другу руку:

– Слово Куджи!

С хлопком мы ударяем по рукам и скрепляем уговор рукопожатием на глазах моих вернейших и ближайших подданных. Слово будет сдержано.

***

– Подъем, здоровяк, – голос темнокожей эльфийки вернул меня из мира грез в суровую реальность, где не было ни почестей, ни слуг. Костер давно потух и сейчас я сполна ощущал телом утреннюю прохладу.

– Куджи, – произнес я, приподнимаясь на локте и бросая взгляд на ту, кого обогревал собственным телом ночью.

Ситуация не улучшилась. Бледное лицо немного осунулось, губы посинели, а змеи на ее голове не подавали признаков жизни. Дыхание оставалось слабым и, кажется, стало неровным, да и кожа, в целом, кажется стала бледнее.

Сердце невольно сжалось, для меня было странным осознавать, что я чувствую жалость к подобному существу. Но похоже смерть девушек не входило в число приятных для меня зрелищ. Даже тех, что были похожи на монстров. В памяти невольно всплыло собственное отражение, в общем-то на монстра я был похож куда больше нее.

– Чего? – непонимающе переспросила эльфийка.

– Мое имя, Куджи, – ответил я, поднимая взгляд на остроухую, что собирала пожитки обратно в мешок. Вид у нее был не ахти. Коль моя роль была согревать массивным телом нашу «подругу», ей выпала участь стеречь наш покой, а ночь без сна еще никому не добавляла бодрости.

– Лара, – хмуро бросила в мою сторону длинноухая и, кивнув сторону лежавшей Ка’риш, добавила: – Нужно искать поселение, если не хотим похоронить ее со дня на день.

Кто бы спорил, в лесу конечно может и росло какое чудо-растение, вот только надо бы знать, что именно искать. И раз эльфийка говорила о необходимости поиска других людей, значит знахарь из нее, как и из меня, был так себе.

Живот заурчал возвращая ход мыслей к более насущным вещам. Хотелось не только есть, но и пить. Взгляд невольно снова упал на лежавшую рядом ламию – «А ведь она без еды и воды считай уже скоро сутки» – вот только кормить и поить в таком состоянии ее было нельзя – «Проклятье!» – выругался я, стараясь прогнать жалостливые мысли и заглядывая в сумку, наспех схваченную при отступлении: несколько кусков вяленного мяса, сухари и, хвала Богам, бурдюк с водой.

Утолив жажду, я целиком закинул в рот один из кусков мяса, после чего, поднявшись, взвалил на плечо тело ламии. Продолжая жевать жесткие волокна, я кивнул эльфийке – мол готов.

Подобрав с земли плащ и накинув его на плечи, остроухая первой зашагала вперед.

***

– Ты хоть знаешь куда нам идти надо? – спросил я спину идущей впереди эльфийки.

– Примерно, – не оборачиваясь, ответила моя спутница.

Кажется, мое тело обладало неплохой адаптируемостью, отметил я когда несколько часов пути оказались позади, усталость одолевала меня значительно меньше. Хотя возможно сказывалось то, что я смог выспаться и более менее восстановить силы.

– Кстати, а почему нас не ищут? – решил спросить я.

– Правильнее будет «почему нас еще не нашли», – поправила меня эльфийка. – Ищут не в той стороне, и когда это до них дойдет, мы будем уже достаточно далеко.

Даже когда солнце взошло в зенит, в тени деревьев идти было вполне комфортно. Мозоли, конечно, на моих ногах, скорее всего, после серии таких марш-бросков будут не уступать подошвам сапог. Да и в целом продираться через заросли и кусты – было удовольствием ниже среднего, но тут уж ничего не поделать. Дороги если и были по близости, то выходить на них прямо сейчас было не лучшей идеей.

За день мы практически не отдыхали, стараясь максимально использовать полученное преимущество. Увы, но за весь проделанный путь впереди не возникло даже отдаленного намека на тропы, поселения или оставленные другими путниками стоянки. Я старался гнать подальше скверные мысли, уныние точно никак не решило бы наших проблем, как и не облегчило бы состояние переносимой мною «тушки». И потому, когда в вечерних сумерках впереди замаячил тусклый огонек, мы с облегчением выдохнули.

Подле небольшой опушки стояла одинокая изба, сложенная из бревен. В одиноком окошке горел свет, примеченный нами из далека, над крышей струился дымок. Хозяева должны быть как минимум не слишком далеко.

– Есть кто дома? – Гаркнул я, несколько раз стукнув дверь, так что