По волчьим следам - Диана Чайковская

«С-смер-рть… С-смер-рть идёт»

Томаш проснулся в холодном поту. Желание перекинуться и надеть волчью шкуру жгло и казалось нестерпимым, но он сдержался. Слишком рано. Он должен провести седмицу в истинном облике, иначе волк проест сердце.

Бежать. Но куда? Зачем? Томаш ничего не понимал. Его тело дрожало, а душа просилась в лес. Может, то были чары Добжи? Что, если Добжа хотел заманить Томаша и испытать снова?

«С-смер-рть…»

Томаш потёр виски пальцами, пытаясь избавиться от наваждения. Не помогло. Его трясло от страха.

– Тише-тише! – послышался шёпот сбоку. – Вот, попей…

Он высунулся из-под одеяла и увидел Маржану. Девка протягивала ему мятный отвар. И как только услышала?..

– Б-благодарю, – он взял чашку и забился в угол.

– Пей и постарайся перебороть лихорадку, – сказала Маржана. – Ты сильный. Должен поправиться.

Удивительно, но страх отполз и перестал шипеть. Томаш прижал к себе чашку и вдохнул запах мяты, горький, терпкий и такой летний. А ведь осталось… Сколько он вообще пробыл в этой избе? Три дня? Четыре? Томашу казалось, что все пять. Если так, то совсем скоро он сможет перекинуться и отправиться дальше.

Четыре лапы могли унести его в другую часть княжества, за солёное море или горные хребты. Там его никто не достанет, вот только… Маржана, чтоб её! Томаш чуть не выругался вслух, вспомнив про обещание. Ну почему, почему он оказался слабым в тот миг, почему не выхватил колечко и не напугал девку? Хотя за подобную дерзость её стоило и вовсе убить, а не вести к Добже.

Впрочем, Маржана и так умрёт. А ведь могла бы счастливо жить в своей Горобовке, но нет, захотелось милости Велеса и звериной силы. И она её получит сполна, как только Томаш окончательно поправится.

III. Погоня

Где дичь, там и охотник

Маржана ворочалась в постели. Бледный месяц едва освещал светлицу, заглядывая в засаленное окошко. Острый серп словно смеялся над ней, мол, не думаешь ли ты, девка, о колечке да волчьей шкуре.

Она открыла глаза и встала. Не было Маржане покоя с тех пор, как она вернула кольцо волколаку. А что, если хлопец сбежит и не выполнит обещание? Нет, нельзя надеяться на честное слово и милость богов. Маржана встала, накинула толстый платок и пошла к печке.

Волколак был… Нет, должен быть богатым человеком. Она могла бы попросить у перевёртыша многое за спасённую жизнь, но колечко – колечко пленило её, заставив мечтать о беге под луной и пронзительном вое.

Хлопец повернулся к ней, и тут же Маржана схватилась за живот и прикусила губу, чтоб не взвыть от боли.

– Ты тоже чувствуешь, – хмыкнул он. – Что-то крадётся.

Чутьё их не обмануло: бледный свет закрыла неведомая тень. Маржана от страха забыла, как дышать, а хлопец шикнул, вскочил на ноги и забормотал слова неведомым языком. На его ладонях заиграл свет, а глаза… Ой, мамочки! Глаза почернели и напоминали два уголька. Зато всё тело обрамляла золотая сеть.

Тем временем за окном заухало и завыло одновременно. Нечто начало стучать, тарабанить, желая пробиться сквозь створки. Домовой от страха забился ещё глубже.

– Печь! – шикнул хлопец. – Растопи печь!

Маржана потянулась за дровами, выложила их рядком, добавила сверху сухой полыни и, сделав усилие, вызвала огонёк. Далось тяжело: на лбу выступили капельки пота, руки затряслись, по телу пробежала дрожь. Она еле устояла на ногах, но всё-таки смогла.

Маржана усмехнулась. Если бы мать узнала, наверняка отлупила бы кочергой, да только не было у них времени на долгую растопку. Нави не будут ждать, пока изба нагреется. Ах, лишь бы домовой помог, придал бы силы печке!

Чудовище ломилось через оконные створки. Хлопец продолжал что-то бормотать. Маржана заговаривала огонёк и просила разгореться побыстрее. Жар и тепло не раз отпугивали нечисть и гнали её прочь. Оттого нави никогда не заходили в избы и бродили по округе. Обереги, резы, пылающая печка и сплетения трав отпугивали, не давали заходить за порог. Раньше этого хватало.

А может… О, глупая, отчего не догадалась сразу?! Что, если их волколак был проклят? А она притащила его в дом! Вот ведь лихо! Хорошо бы ночь пережить, а наутро спровадить гостя. Если чудовище шло за ним, то их роду бояться нечего, заживут, как и прежде.

На шум прибежали Врацлава и Любашка. Маржана глянула на них мельком и покачала головой, мол, после поговорим. Из печи потянуло полынным дымом. Чудовище завыло ещё сильнее. Мать и сестра, перепугавшись, сперва заметались по горнице. Первая подхватила кочергу и встала у полатей, вторая уставилась на хлопца. А тот плёл чары, да так искусно, что Маржана чуть не залюбовалась, но разом одёрнула себя, мол, чего ты, совсем голову потеряла, что ли?!

Горницу затянуло дымом. Маржана, Врацлава и Любашка закашлялись, одному лишь волколаку всё было нипочём. Стало нечем дышать, из глаз потекли слёзы. Маржана начала оседать на пол. Сквозь пелену дыма послышался страшный рёв. Чудовище почувствовало горечь трав и чары. Да, пусть ему, нечистому, будет страшно и больно, пусть поймёт, что здесь навям не рады и убирается прочь!

Маржана плевалась воздухом и думала, что не выкарабкается – помрёт от запаха и ужаса. Слишком страшно, чтобы шевелиться, бежать к окну, распахивать створки и… Наткнуться на чудовище? Нет уж.

Миг, другой, третий. Отчаянно охали Врацлава и Любашка, за окном слышался затихающий топот. На всю округу завыли собаки. Мать, недолго думая, вылила ведро воды прямиком в печь и затушила пламя.

Маржана выдохнула. Кажется, теперь ей несдобровать.

– Прости, хозяйка, – хлопец повернулся к Врацлаве. – Что-то недоброе забрело в твой дом, и мне пришлось…

– Ты, – она выдохнула, – это ты его привёл, гадёныш! Убирайся с глаз моих!

Ну вот и всё.

– Так и быть, – хлопец пожал плечами. – На рассвете я уйду и больше никого из вас не потревожу.

Мать поджала губы и фыркнула, сестра, поохав, пошла спать. Маржана решила не злить никого лишний раз и последовала примеру Любашки. Завтра ей и так достанется за то, что привела чародея в дом. Хорошо, что мать и сестра не знали главного.

Волколак уйдёт прочь, а Маржана останется и будет гадать, кого же выбрать в женихи. Может, зря чудовище её не убило? Может, ещё не поздно выйти за околицу?

Страх кольнул сердце. Не-ет, ей хотелось жить. Именно жить, а не лить слёзы у родного порога, умирать для матери и уходить в чужой дом. Оно ведь не лучше чудовища, просто другое немного.

От этой мысли Маржана не могла заснуть. На ум снова пришло колечко. Не зря ли отдала? Вдруг смогла бы перекидываться с его помощью? Что ей с того обещания, в конце концов? Обещание, зарок, клятву можно скинуть на монисто и закопать глубоко в земле. Наверняка хлопец так и поступит