Грешник Шимас - Шахразада

Шимас ощутил под ногами камни главной торговой улицы Кадиса. Одежда его была тщательно вычищена, и он знал, что выглядит настоящим щеголем. Скимитар на перевязи и дамасский кинжал за поясом, знал он, прибавляли значительности, но все равно он выглядел слишком молодо — слишком для того, что намерен был совершить. Нужен был помощник — в годах, достойный вид которого вызывал бы уважение. Селим, шагавший по пятам за юношей, имел слишком свирепый вид, слишком походил на пирата — такой внушит что угодно, но только не доверие.

Кадис, Шимас знал это, сейчас считался одним из великих портов мира, и на его базары съезжались купцы с шелками, специями, камфорой и жемчугом, благовониями и слоновой костью. Сюда привозили на продажу шерсть из Альбиона, меха из Скандии, франкские вина и левантские ковры. В толпе можно было встретить людей всех наций в одеждах на любой манер. Купцы смешивались здесь с пиратами, солдатами, работорговцами и учеными.

Шимас лишь телом был в тиши уютной кофейни. Мысленно он уже повернул в сторону базара, и тут его дернул за руку нищий.

— Подайте милостыню! Милостыню! Ради Аллаха! Хоть несчастный обол!..

Юноша пристально взглянул на него. Ястребиное лицо, худое, с пронзительными глазами и крючковатым, как клюв, носом, лицо, состаренное грехом и затененное коварством… Но в нем светилось и еще что-то, — быть может, проблеск ехидного юмора?

— О отец вшей, — в тон ему запричитал Шимас. — Чего ради просишь ты милостыню? Ты выглядишь как вор и сын воров! Кто же тебе подаст?

В проницательных глазах старика мелькнула искра сатанинского веселья:

— Тысяча извинений, о благороднейший! Сжалься над моей бедностью и слабостью! Милостыни прошу, ради Аллаха!

«Лицо, манеры… а если его отмыть?…»

— О разносчик кровососов, я не подаю милостыню, но если хочешь заработать золотую монету, поговорим. Золотую монету, — медленно повторил юноша, — либо острое стальное лезвие, если предашь.

— Золотую монету? — Глаза старика злобно и весело блеснули. — За золотую монету я проведу тебя тайком в лучший гарем по обе стороны Серединного моря! За золотую монету я мог бы… о, я знаю настоящую девчонку! Она истинный дьявол, демон из ада, но искушена в искусстве удовольствий, и у нее есть…

— Я ничего не говорил о женщинах. Следуй за мной. Путники остановились у общественной бани. Указав на нищего, Шимас велел служителю:

— Возьми этот мешок блох, окуни его, отскреби его, подстриги и причеши. Я хочу, чтобы он хоть издали напоминал благородного человека!

— Клянусь Аллахом! — Тот сплюнул в пыль. — Разве я джинн, чтобы творить чудеса?

Нищий злобно покосился на него, потом повернулся к Шимасу:

— О владыка! Зачем из множества бань в Кадисе привел ты меня в ту, где обретается эта падаль, это зловоние в ноздрях человеческих? Почему должен я в свои преклонные лета выслушивать эту тень невежества?

— Хватит! — оборвал юноша старого болтуна, ибо Абд-Алишеры всегда знали, когда показать власть. — Проводи его внутрь. Сожги этот гнилой блошиный улей, который служит ему одеждой. Я вернусь меньше чем через час с чистым платьем!

Когда нищий в конце концов предстал перед Селимом и Шимасом — с подстриженной бородкой, причесанными волосами, одетый, как подобает человеку уважаемому и обеспеченному, — он выглядел благородным, хоть и лукавым стариком, именно таким, как и нужно было для дела.

Старик назвался Шир-Али из Дамаска — некогда, по его словам, он был купцом, а позже дервишем, но для него настали тяжкие времена.

— Ты снова купец, — сказал ему Шимас, — твой корабль только что прибыл из Алеппо. И теперь ты торопишься как можно выгоднее сбыть галеру и груз. Груз — специи и шелк в тюках. Распорядись этим как следует, Шир-Али, продай все сегодня до вечера, и будешь щедро вознагражден. Но если ты поведешь дело нечестно или как-нибудь выдашь меня, то, — рука юноши недвусмысленно легла на кинжал, — то я выпущу твои кишки в дорожную пыль!

Селим вполголоса добавил:

— А я нарежу из тебя ленточек и скормлю собакам! Шир-Али мудро промолчал, покосившись, однако, на скимитар со всем возможным пиететом.

В маленькой харчевне все трое выпили вина, и Шимас показал старику список грузов и на словах описал корабль.

Он взглянул на список и воскликнул:

— Великолепно! За неделю…

— За неделю? У тебя времени до заката. Я — твой нетерпеливый племянник из Палермо, который получил это все в наследство и которому не терпится отправиться в Толедо. Ты, мудрый, испытываешь отвращение к спешке, но что можно поделать с таким горячим и глупым юнцом? Тем более что тут замешана девушка…

Старый мошенник неистовствовал, кричал, что это просто невозможно.

— Мы потеряем деньги! Нас обведут вокруг пальца, как последних олухов! Это еще можно бы сделать за два дня, но…

— Это пиратский корабль, — хладнокровно перебил его Шимас. — Команда в городе, пьянствует. Ты продаешь его сегодня, пока они гуляют…

Шир-Али недоверчиво взглянул на собеседников, потом пожал плечами:

— Вы либо смельчаки, либо глупцы…

— Может быть, сразу и то и другое, но клинки у нас более чем остры, а терпения совсем мало — так что не медли.

Несомненно, Шир-Али был когда-то купцом. Похоже, и вором тоже, но сейчас это было беглецам на руку. На каждом шагу Шимас страшился столкнуться нос к носу с капитаном или с кем-нибудь из его шайки, но старик не собирался торопиться.

— Ты сделал хороший выбор, — сказал он. — Ибо нищий видит многое, что ускользает от праздных прохожих. Мы знаем, кто честен, а кто мошенник, у кого есть золото, а кто просто попусту плещет языком…

Внезапно Шир-Али остановился перед маленькой лавчонкой — простой базарной палаткой — и принялся рыдать и рвать на себе волосы.

— Разорен! — истошно кричал он. — Я буду разорен! Продавать сейчас? Я не могу этого сделать! Это грех против Аллаха — продать корабль за такой срок!.. Подумай, дорогой племянник! Галера — сама по себе настоящее состояние, а тюки шелка!.. Позволь мне только придержать товар! Дай мне поторговаться! Есть же люди, которые хорошо заплатят за такую галеру!

На крики выглянул владелец палатки — по виду такой же проходимец, как Шир-Али. Он явно почуял выгоду:

— Что печалит тебя, о друг мой?

Шир-Али завопил еще громче, вокруг уже собралась небольшая толпа, а он между тем разразился потоком причитаний и проклятий. Его дорогой брат, лучший из братьев, голосил он, скончался! Галеру, которая только что ошвартовалась в гавани, нужно продать, а этот безбородый юнец, этот мальчик рядом с ним, мечтает сбежать в Толедо, прежде чем закатится солнце…

Между многословными причитаниями последовали и объяснения, и Шир-Али поведал, сколь богаты шелка, сколь ароматны специи… Да, выбор оказался удачен — судьба послала беглецам нищего с буйным и даже поэтичным воображением! Он горько плакал, он поносил свою тяжкую судьбу, злые времена, толкающие его на грех. Восклицал, как можно продавать сегодня, если столь много можно выгадать, чуть повременив… И внезапно сдался: