Город, над которым не светит солнце - Андрей Арсеньев

– Я понимаю ваше горе. Вопросы, конечно, могут подождать, – полицейский говорит уверенно, не даёт подавить себя взглядом и уйти ни с чем, как херов детектив Савушкин. – Но тогда и следствию придётся подождать. Мы хотим поймать подонка как можно скорее, и для этого я должен получить от вас ответы на свои вопросы.

Некоторое время мужчина молчит.

– Хорошо, – наконец отвечает отец, Хромов достаёт блокнот и карандаш из внутреннего кармана куртки. – Спрашивайте.

– Начну с самого неприятного вопроса: когда вы видели дочь живой последний раз? – капитан приготовился записывать.

– Полторы недели назад. Разговаривали по телефону вчера утром. У нас с супругой отпуск. Мы на даче были. С Катенькой созванивались каждый день по нескольку раз. Вчера она сама звонила днём, после школы. А вечером уже не отвечала. Вот мы и приехали.

Опер всё записывает.

– Когда вы обнаружили труп дочери?

– Минут… минут, – мужчина смотрит сквозь Бориса, как будто что-то высматривает за ним. – Может, минут тридцать назад.

– У неё много подруг?

– Нет. Одна, – отец недолго думает и добавляет: – Вика. Одноклассница.

– А парень у неё был?

Мужчина смотрит на оперуполномоченного так, будто у него только что спросили: «А ты видел, как трахают твою дочку?» Но Хромов плюёт на такие взгляды. Его задача – найти и посадить убийцу. И в такие моменты он не думает о том, что его вопросы могут показаться бестактными.

– Нет.

– Вы в этом уверены?

– Да. Уверен.

– И последний вопрос, – не отрываясь от блокнота, произносит оперуполномоченный. – Скажите номер и адрес школы, в которой училась ваша дочь.

Мужчина отвечает, и Хромов фиксирует информацию в блокнот.

– Спасибо. Вы очень сильно помогли следствию, – Борис убирает блокнот. – Я вызову вас в отдел через несколько дней. До свиданья.

Он разворачивается и выходит из комнаты, оставив двух престарелых родителей горевать о своём, судя по фотографиям в комнате, единственном ребёнке.

В коридоре перед комнатой стоит Роман. Всё это время он не спускал взгляд с Бориса.

– Идём, – кивает Хромов стажёру.

Борис и Роман выходят из квартиры, спускаются. У подъезда копошатся несколько полицейских в форме, выполняют распоряжение Савушкина – ищут орудие преступления. Сам Савушкин, вероятнее всего, обходит соседей, но Борис уверен, что жители дома ничего не видели, ничего не слышали. Оперуполномоченный и стажёр садятся в девятку, Хромов заводит двигатель. Но не трогается. Размышляет. Через несколько минут поворачивается к Роману и спрашивает:

– Что думаешь? – капитан смотрит на стажёра; кажется, что тот специально румянит щёки. – Есть какие-нибудь версии?

– Версий много, но сейчас главное другое. Надо опросить классного руководителя и подругу, – стажёр говорит о стандартной процедуре, которая прописана во всех учебниках по криминалистике. – Я уверен, что у жертвы был молодой человек. Ей шестнадцать, гормоны, взросление. Не может быть, чтобы она не интересовалась противоположным полом.

– Согласен, – Хромов кивает. – Замок не сломан. Значит, сама пустила убийцу в квартиру.

Девятка трогается. Капитан направляет автомобиль в сторону отдела.

– Что ещё можешь сказать? – он хочет проверить стажёра, понять, чему нынче учат в университете МВД.

– Дождёмся анализов крови и экспертизы ДНК. Думаю, узнаем много интересного, но у меня есть ещё одно предложение, – стажёр заискивающе смотрит на капитана, но Хромов молчит. – Поискать по базе подобные преступления. В городе, области. Может, банда сатанистов уже давно подобным занимается. А вы что думаете, товарищ капитан?

Хромов ведёт девятку вдоль пятиэтажного дома. Дорога здесь отвратительная, много ям в асфальте. Он объезжает очередную выбоину и отвечает:

– Ты всё правильно говоришь. Но я думаю, что убийство не имеет отношения к какому-либо ритуалу.

– Почему?

Автомобиль въезжает на территорию двадцать седьмого отдела, и Хромов останавливается у входа.

– Фанатики религиозных культов использовали бы настоящую кровь для рисунков, а не краску. Возможно, это просто постановка для того, чтобы нас запутать, – капитан прикуривает. – Но ты прямо сейчас займёшься поиском похожих случаев за последние лет десять – пятнадцать. Воспользуйся моим компьютером.

– Есть, – стажёр выходит из девятки.

– Стой, – выкрикивает Хромов. Роман оборачивается и просовывает красную рожу в окно. – Номер свой мне дай. Я сейчас фото трупа тебе пришлю, поищи в интернете, что это за символы.

Они обмениваются телефонными номерами, и стажёр скрывается за дверью отдела полиции.

Наконец-то опер остаётся наедине с самим собой. Столько дерьма за сегодня успело произойти, а половины дня даже не прошло. Задержание педофила, убийство. Видимо, у всех психов Санкт-Петербурга начинается осеннее обострение.

Капитан отправляет стажёру фотографии и отъезжает от отдела. Направляется к школе, в которой училась убитая. На самом деле школа находится в пяти минутах ходьбы, но Хромов планирует употребить в машине наркотик. Он останавливается у дома, ровно на полпути до школы и достаёт гриппер. Долго смотрит на него. Думает, что не сможет сам избавиться от этой пагубной привычки. Появляется мысль обратиться в анонимный центр реабилитации, но в капитане слишком много гордости, чтобы просить у незнакомых людей помощь. Унижаться перед ними. Нет, уж как-нибудь сам.

Пока оперуполномоченный размышляет о призрачной возможности побороть наркотическую зависимость своими силами, сам не замечает, как содержимое пакетика оказывается в нём. Слизистую оболочку в носу обжигает, будто в ноздри залили смесь ацетона, уксуса и йода. Льётся кровь. Хромов судорожно ищет, чем заткнуть течь. Под пассажирским сиденьем находит тряпку, перепачканную маслом и мазутом. Закидывает голову и зажимает нос. Тряпка воняет бензином. Хочется блевать, но капитан сдерживает себя. Это последняя порция наркотика в его организме. По крайней мере, он этого хочет. Минут через пять кровь останавливается, а волосы на затылке шевелятся. Удовлетворённый опер трогается и через минуту подъезжает к воротам школы.

Школа выстроена по типичным советским чертежам – буквой П. Имеется внутренний двор с мусорными баками и даже футбольное поле с искусственным газоном. Когда Борис учился в школе, у них не было никакого искусственного поля. Был гравий. И были сотни, если не тысячи, ободранных мальчишечьих коленок. И под баскетбольными кольцами была насыпана такая же щебёнка, а ещё песок, и поиграть в баскетбол не представлялось возможным. Сейчас хоть что-то похожее на баскетбольную площадку. Хотя, это просто ровно залитый бетон с криво начерченной разметкой.

Хромов прикуривает и замечает знак, запрещающий табакокурение на территории образовательных учреждений. Хочет выбросить сигарету, но передумывает. «Пошли вы, сигареты продаются на каждом углу, а курить нигде нельзя». Опер проходит вдоль больших окон актового зала и оказывается у лестницы. Поднимается. Тяжёлая железная дверь не поддаётся его попыткам открыть её. Борис, недоумевая, смотрит на часы. Тринадцать часов тридцать минут. Не может школа быть закрыта так рано. Или детей нынче запирают на ключ и держат под охраной, как преступников? Хромов замечает кнопку звонка. Моментально из динамика, расположенного рядом с кнопкой, доносится мужской голос: