Штормовые времена - Мазо де ля Рош

– Вот они! – воскликнула она. – Трое самых младших! Конвей, Шолто и Тимоти, подойдите и пожмите руку своему новому брату.

Все трое протянули Филиппу руки, первые двое смущенно, а третий – чересчур живо. Филипп решил, что в нем есть что-то необычное. Между братьями имелось замечательное сходство. Волосы у всех были светло-рыжие, глаза зеленые, лица вытянутые, с острыми чертами, а носы удивительно правильной формы с тонкими надменными ноздрями. Старший, Конвей мучил Филиппа своим сходством с кем-то уже знакомым, пока тот не сообразил, что Конвей похож на бубнового валета из его любимой колоды игральных карт.

– Поглядите на них, – Ренни Корт презрительно махнул рукой на старших. – Безобразная парочка, скажу я вам. Они опозорили меня, их выслали домой из английской школы за нападение на учителя. Я уже дал им за это по шее, но сейчас они на моем попечении, и бог знает, что мне с ними делать. Пусть работают в конюшне или на поле – только на это они и пригодны! Должен сказать, у меня есть еще два сына, славные парни. Но моей жене следовало бы остановиться прежде, чем завести этих.

Конвей и Шолто виновато ухмыльнулись, а юный Тимоти снова бросился к Аделине и ее обнял.

– Ах, как же замечательно, что ты снова дома! – выпалил он. – Я запоминал то, что хотел тебе рассказать, но все это вылетело у меня из головы, и теперь я могу только радоваться.

– Тебе не о чем рассказывать, кроме озорства, – заметил отец. – Проделки и лукавство с утра до вечера. У вас один ребенок, капитан Уайток. Остановитесь на этом, больше не нужно! Именно дети приносят скорби, что превратили мою рыжую голову в седую.

Леди Гонория прервала его, чтобы позаботиться о путешественниках. Она сама провела их в приготовленные для них комнаты. Они приняли ванну, сняли запыленное дорожное платье и спустились в гостиную.

К обеду прибыл женатый сын хозяев, живший в некотором отдалении. Это был смуглый красивый молодой человек, приехавший верхом на лошади, которую купил в тот же день и намеревался затем участвовать в Дублинских скачках. Все столпились, чтобы посмотреть на новую скаковую лошадь, и остались в восхищении от ее вида.

В столовой царила соответствующая моменту торжественность, обед подавали два лакея в ливреях. Еда и вино оказались хороши, и чем дольше длилась трапеза, тем большую легкость в общении с новыми родственниками чувствовал Филипп. Они много говорили и смеялись. Даже оба юнца забыли о своем позоре и принялись что-то азартно выкрикивать. Но когда отец бросил на них пронзительный взгляд, они тотчас же умолкли и на некоторое время замолчали.

Ренни Корт не был отсутствующим землевладельцем, живущим в Англии на ренту от заброшенных арендаторов. Он не нанимал бессердечного управляющего, а сам занимался делами в имении и знал в нем всех мужчин, женщин и детей.

Визит семьи Уайток проходил дружески, если не считать нескольких пылких стычек Аделины и ее отца. Она была единственной из детей, кто его не боялся. И все же она любила его меньше, чем другие. Она была привязана к матери и страшилась разлуки с ней. Леди Гонория не могла говорить об отъезде в Канаду без слез. Что же до Ренни Корта, то он высказался о поездке в Канаду со всем презрением.

– Что там за жизнь для джентльмена? – воскликнул он. – Что вы там найдете? Ничего, кроме лишений и неудобств. Разве там место для такой прекрасной девушки, как Аделина!

– Я готова к поездке, – прервала она. – Я думаю, что там будет великолепно.

– Что ты об этом знаешь?

– Больше, чем ты, руку даю на отсечение, – возразила она. – Филипп получил письмо от своего дяди, где тот описывает жизнь в Квебеке, и он знает полковника Вона, который живет в провинции Онтарио в центральной части Канады, и ему там нравится.

– Живет в Онтарио, и ему там нравится! – повторил отец, пристально на нее посмотрев. – А полковник Вон из Онтарио рассказал Филиппу, какие там дороги? Рассказывал о змеях, москитах и диких животных, жаждущих вашей крови? А вот я знаю человека, который останавливался там в одной из лучших гостиниц. Там была грязная лужа, и в углу его кровати квакала всю ночь лягушка. А жена этого человека так напугалась, что у их следующего ребенка оказалось лицо как у лягушки. Что ты на это скажешь, Аделина?

Он торжествующе усмехнулся.

– Скажу, что если ты говоришь о мистере Маккреди, – возразила она, – то его жене не нужно ехать в Онтарио, чтобы родить ребенка с лицом лягушки. У самого мистера Маккреди…

– Была лучшая мужская фигура в графстве Мит.

– Папа, я хотела сказать, что у него самого было лицо лягушки.

– Мы с Аделиной направляемся в Новый Свет, и никакими доводами невозможно нас отговорить, – вставил Филипп. – Как вы знаете, дядя оставил мне в наследство очень неплохое поместье в Квебеке. Я должен выехать, чтобы присматривать за ним, и если он сказал правду, то в городе имеется весьма респектабельное общество. А в округе – такие прекрасные охота и рыбалка, что вы и представить себе не можете.

– Вы вернетесь через год, – заявил Ренни.

– Посмотрим, – упрямо ответил Филипп.

Конвей и Шолто загорелись желанием сопровождать Уайтоков в Канаду. Мысль о вольной жизни в новой стране, вдали от родительской власти приводила их в восторг. Они только об этом и говорили. Мальчишки вцепились в Аделину с обеих сторон, умоляя ее позволить им поехать. Ей же идея понравилась. Если с ней будут братья, Канада не покажется такой далекой. Мать испытала из-за них столько огорчений, что не особенно расстроится из-за разлуки. Они обещали вернуться в течение года. Ренни Корт был не прочь от них избавиться. Филиппу не нравилась мысль об ответственности, но, чтобы угодить Аделине, он согласился. Он чувствовал себя способным контролировать Конвея и Шолто куда эффективнее, чем их родители.

Маленький Тимоти и тот говорил об эмиграции в Новый Свет, но об этом не могло быть и речи. Тимоти говорил с сильным ирландским акцентом, потому что много времени проводил со своей старой няней, воспитывавшей его с раннего детства. У него было красивое, но странное лицо, и он был настолько ласков напоказ, что Филиппа это смущало. Суровое слово, вероятно, его пугало, но в следующий миг он уже смеялся. Тимоти был русоволос, все лицо покрывали веснушки, и, как обнаружил Филипп, явно нечист на руку.

Филипп грустил по своим золотым запонкам, лучшим шелковым галстукам, пистолетам, инкрустированным перламутром, и по золотому перочинному ножу. Все эти вещи