Месть без права на ошибку - Лариса Соболева

Вот! Даже мнением ее поинтересовался, а она… Встала и вышла. Молча. Через пару секунд раздался ее тонкий, надрывный голос:

– Спать! Я кому сказала? Чтоб через минуту были в кроватях! Быстро!

Илья бросил вилку и нож. Аппетит пропал, едва Любаша дверь открыла, а сейчас вовсе расхотелось есть. Хоть бы причину знать, чего она бесится. И так всегда: идет домой с благими намерениями, а его встречают, как врага народа. То шипит, то права качает, то дуется. И еще удивляется, что у него на нее не стоит. Кстати, сегодня как раз думал с ней сексом заняться. Все желание испарилось. Выпил Илья подряд две рюмки и вздрогнул от резкого телефонного звонка. Не успел протянуть руку, как влетела Люба, и трубка оказался в ее руке.

– Тут тебе уже два дня какая-то блядь звонит, – сказала жена громко, чтоб ее обязательно услышали на другом конце провода.

Он одним движением вырвал телефон и посмотрел на жену… очень выразительно – эта корова совсем с ума сошла.

– Слушаю… – спокойно произнес, хотя внутри все клокотало, хотелось в зубы заехать дорогой жене, да так, чтоб язык откусила, причем навсегда.

– Это Вера.

– Кто? – не понял он.

– Вера. (Вот это да! Илья испугался и обрадовался одновременно.) Ты меня еще помнишь?

Еще бы! Ее мягкий, низкий тембр… Нечто блаженное оторвалось в груди, покатилось вниз и замерло в том месте, которое никак не хочет реагировать на Любашу.

– Да-да, я вас помню. Что вы хотите? – спросил официальным тоном.

– Мне надо встретиться с тобой.

– Хорошо. В десять утра завтра у меня совещание… Давайте встретимся до него. Часов в девять – в начале десятого, вам подходит?

Илья поднял глаза на Любу, та стояла вся в напряжении, стараясь уловить локаторами, о чем шла речь.

– Буду ждать тебя в девять около ботанического сада на остановке. Да, и научи вежливости свою жену.

Теперь понял, почему его ненаглядная такая злющая: нафантазировала в своей тупой башке черт знает что. Ну, пусть пеняет на себя.

– Ты что, совсем охренела? – накинулся он на жену, ведь лучшая защита – нападение. – Какого орешь? Хоть бы трубку прикрыла!

– Что за блядь тебе звонила? – спросила Люба елейно, Илью всегда тошнит, когда она выдает такую тональность. – Уже твои сучки домой звонят?

Илья схватился за голову:

– Что ты несешь?! Что несешь! Дура! Знаешь, мне надоело! Твоя ревность… (Не нашел слов.) Что о тебе подумают? Ты оскорбляешь людей в моем доме!

– Это мой дом! – взвизгнула Люба. – Забыл, кем ты был? Всему ты обязан мне и моему отцу, который вытащил тебя из твоих ремонтных мастерских вшивых!

– Заткнись!

– Я сижу дома, – не заткнулась, – стираю твои носки-трусы, готовлю тебе и твоим детям, подаю-прибираю, а он (это она о муже) по банкетам, совещаниям, деловым свиданиям (очень язвительно) заседает! Знаю я твои дела! По шлюхам шатаешься!

– Не ори, дети спят! – Илья сжал кулаки.

– Скажите, пожалуйста, о детях забеспокоился! Редко же ты о них вспоминаешь! За сучками некогда. Сколько ты издеваться надо мной будешь?

Наконец Люба сделала паузу, лицо ее сморщилось, скривилось в несчастную гримасу, по розовым щекам быстро-быстро потекли слезы.

– Ты… Тебе лечиться надо. (Люба хотела опять выпустить тираду, но ее душили рыдания.) Ты даже рта не даешь мне раскрыть! Хоть бы подумала куриными мозгами – я что, на идиота похож, чтоб давать домашний телефон, как ты говоришь, своим сучкам? (Люба прислушалась, можно продолжать.) Ну, хоть чуть-чуть подумай! Если мне звонят домой, значит, я дал телефон! Потому что мне необходимо! Значит, по делу! ПО – ДЕ – ЛУ! Срочно надо.

Тут Илья сделал паузу, так как рыдания замедлялись, плавно переходя от громких к тихим.

– Я думала, на прием записываются у твоих секретарей.

– Правильно. Но есть исключения. И вообще, если хочешь знать, это старая тетка.

Люба замерла, перестала всхлипывать и:

– А почему у нее молодой голос?

Вот это дал маху! А ведь дело шло к миру.

– А я почем знаю? Природа, – нашелся Илья и посмотрел на жену честно-честно, как только мог.

Люба вцепилась в него маленькими глазками, изучая, врет или не врет. Илья выдержал, не моргнув. Не выдержала она: опустила голову, достала из кармана халата носовой платочек, стала вытирать нос и лицо, обиженно всхлипывая и поглядывая на мужа исподлобья. Илья победил. Теперь можно отчитать ее, а самому обиженным прикинуться:

– Ну, правда, Люб, ну нельзя же так… Я прихожу домой, устал как собака, а ты… бляди, сучки. Можешь завтра поехать со мной на работу посмотреть на эту «сучку», если хочешь. Как ты могла подумать?

Никуда она не поедет. Знал, что не поедет, поэтому предлагал.

– А что мне прикажешь думать? Со мной ты не разговариваешь, только «подай-принеси». Ты почти не спишь со мной. (Это она про секс. Да, сексом с ней занимается редко. Но спит регулярно – в одной кровати.) Так что же мне думать?

– Люба, у меня сейчас столько проблем… к концу дня еле на ногах стою. Если бы я с кем-то спал, то и тебя не забывал, чтобы не заподозрила, сама взвесь… Я думал, моя жена меня понимает…

Люба уже виновато смотрела, постепенно успокаиваясь. Поверила. Поверила потому, что хотела верить. Нечто похожее на жалость шевельнулось внутри Ильи, иногда такое с ним бывает.

– Знаешь, Любаша, нам надо отдохнуть. Давай-ка махнем куда-нибудь… в Эмираты, что ли? Вдвоем? А?

В глазах Любы засветился огонек счастья, она улыбнулась, и взору Ильи снова бросились черненькие усики.

– Только не сейчас, – поспешил охладить надежду он, так как жалость в единый миг улетучилась. – Ближе к зиме. Сейчас невозможно, куча работы. А вот зимой, думаю, смогу вырваться на недельку. Угу?

Вот и все. Пусть мечтает о жарких странах, он туда поедет, мысль хорошая, но не с ней. Единственное, что мог подарить ей еще, – это секс. Но сначала подвел Любашу к извинениям за оскорбления и великодушно простил ее. Потом повел в спальню, раздел, уложил на огромную кровать, нежно гладил все части большого тела, целовал грудь…

Люба, закрыв глаза, трепетала, страстно дыша. Он лег на нее, его объятия становились все жарче, поцелуи крепче. Вот уже Люба билась под ним с такой силой, что, казалось, развалится тяжелая дубовая кровать, и стонала…

Он тоже готов был стонать в экстазе, только обнимал совсем другую. Ласкал и целовал другую. С другой занимался любовью, а не сексом. Поэтому глаз не открывал, чтобы не исчез мираж в его бурных фантазиях. А когда Люба мирно похрапывала рядом, удовлетворив свое тело, он долго лежал и думал… думал о другой. Вера…

Тетя Паша не была пьяньчужкой, но выпить любила, этот ее грешок часто подвергался шуткам со стороны сотрудников бюро. Про нее ходили анекдоты, многие доходили до нее, она хохотала до слез и совсем не обижалась. Остряки прозвали сторожиху Армянское Радио, так как ответить она могла на любой вопрос из любой сферы. Сидеть бы ей дома перед телевизором, да пенсии – всего ничего, вот и приходится служить по ночам сторожем.