Наша игра - Александр Афанасьев

Ничего личного, читайте Макиавелли.

О том, что произошло, он должен был доложить руководству ФСБ. Но… а стоит ли?

Дело даже не в сути сделанных предложений. А в том, что Копытцев разрешил-таки возбудить дело оперативной проверки, названное «Монастырь». И пустить попытку вербовки сотрудника по официальному ходу – значит, лишить дело «Монастырь» всяких шансов на оперативный успех.

«Крузер» с включенными фарами свернул во двор, тут же взял налево и… Дмитрий выматерился в голос, он едва успел затормозить.

– Твою мать!

Задом к нему стоял мусоровоз с потушенными габаритами. Он на самом деле чуть не врезался, даже бампер стукнул.

– Козел…

Матерясь, он взял фонарик… темно… пошел разбираться с водилой. Сделал несколько шагов… из темноты свистнула пуля, вторая сильно ударила в грудь, в руку. Майор упал у грязных колес… еще один удар.

Его ослепил фонарь.

– Он.

И чей-то явно командный голос.

– Кончаем…

Мелькнуло в голове: «Глупо как».

В следующий момент из темноты ударила глухая, щелкающая короткая очередь… еще одна… кто-то повалился на него со всей тяжестью, мокро хрипя.

– Снайпер!

Выстрелы в темноту. Еще одна очередь, крик. Еще очереди…

Майор УФСБ по Удмуртской республике Дмитрий Павлович Безуглый пришел в себя в каком-то помещении… он сам не знал в каком.

Над ним был потолок, белый. Но не затянутый пластиком натяжной, а бетонный, даже не беленый. Он повернул голову и увидел стену… красный кирпич, брызги цемента на стене… но при этом стеклопакет был вставлен и небрежно задут пеной по краям.

Было тепло…

Он лежал на топчане, накрытом каким-то покрывалом, и сверху кто-то укрыл его легким, старомодным шерстяным одеялом. Он пошевелился… наручников не было, тюрьмой тоже не пахло. Повернул голову и увидел оружие.

К стене у окна был прислонен АКМ с длинным рогом пулеметного магазина. Эотек на боковом кроне, магнифайер, фонарь, серебристый короткий глушитель – он узнал этот автомат, потому что его владелец стрелял с ним на стрельбище на соседней дорожке, и не раз.

Оружие Дьячкова.

Он с ним ходил на Казань и вообще в первый год. Потом перешел на пять сорок пять, а это оставил дома.

Легкие шаги… он повернул голову в другую сторону и увидел женщину… лет тридцать, плюс-минус, красивая, высокая. Медного цвета волосы и черные брови… да, это женщина Дьячкова. Как ее… Элина. На ней был черный флисовый костюм, который ей был явно велик, вон даже рукава подшила.

В руке у нее был старомодного вида эмалированный ковшик, голубенький…

– Что… произошло.

Она присела рядом с ним… он, как оказалось, лежал на большом, старом диване, стоявшем посреди недостроенного зала.

– Выпейте… вот так.

Какое-то варево – попало в дыхательные пути, он закашлялся.

– Что-то…

– Бульон. Давайте…

Перхая, он допил до конца.

– Вы… Элина. Да?

– Да.

– А где мы?

– За городом. Саша… он сказал, чтобы я шла сюда, только если идти станет совсем некуда.

Какой-то коттедж.

– Что произошло?

– Я видела… мусоровоз. Ждала вас… я не думала, что они начнут стрелять по вам. Как только начали, я начала стрелять по ним.

Дмитрий смотрел на женщину, которая спасла его от киллеров.

– Кто научил вас стрелять?

– Саша.

…

– Он говорил, первое, что я должна уметь, выстрелить в человека.

Она помолчала и добавила:

– А второе – за счастье всегда надо платить…

За счастье всегда надо платить…

– Я сильно ранен?

– Рука и нога. Пистолетными. Только мясо, кость не задета. Я перевязала. Кевлар спас.

Дмитрий по себя подумал – уже мало кто носил. Расслабились все. А вот как оно получается… хреново.

– Несколько дней.

– Нас здесь не найдут?

– Вряд ли. Это коттедж, отдельно стоящий. Все в пыли, тут давно никого не было.

– Спасибо.

– За что?

– Сейчас бы я в морге лежал.

Элина помолчала, потом сказала:

– Они и ко мне приходили. Один сказал, что из ФСБ. Что надо проехать с ними, что Саша ранен, но он не сказал того, что должен был. А Саша сказал, чтобы я была осторожней и что могут прийти.

…

– Я их убила.

Через неделю майор Безуглый встал на ноги. Рана на ноге еще беспокоила, но если не проходить полосу препятствий, то двигаться можно.

Он практически не показывался на улице – мало ли – и все время думал… мучительно вспоминал, что происходило в последнее время, и пытался понять, что, ко всем чертям, произошло… где он просчитался… как получилось так, что его, опытного опера, попытались просто убить во дворе, как бандита.

Почти сразу пришло страшное осознание – он недооценил этих. Этих – это тех, кто пытается взять власть. Старые инстинкты взяли свое… борьба за власть представлялась бумажной волокитой, приказами, может быть, схваткой в Госсовете, но не пулей во дворе. А Сашка был прав – он предупреждал, что будет именно пуля во дворе, что к власти идут не бюрократы, а бандиты. В том числе и под милицейскими погонами.

Они сами виноваты. Цепляясь за иллюзию нормальности, не увидели, что нормального в мире уже ничего нет, что и самого мира нет, не осталось. А есть его куски, оставшиеся после падения единого целого, и их кусок – лакомый.

Дурак… как же так… дурак.

Им выдали и автоматы, и пистолеты на постоянку, а они ни хрена не поняли. Их клиенты теперь – волки, кровью упившиеся. И волки, которые еще только жаждут вонзить в парное свежее мясо свои клыки…

На следующий день Элина его осмотрела, заставляя сгибать руки и ноги, приседать. Наконец заключила:

– Ходить сможешь.

– Знаешь, где Дьячков? Как его найти?

Элина, чуть помедлив, кивнула:

– Не бойся. Мне так же надо уходить, наверное, меня уже в убийстве Кеннеди обвинили, не меньше. – Саша сказал, чтобы я, случись что, бежала в Ульяновск. Там на торге надо найти человека. Он поможет.

– Какого человека?

…

– Ладно, но Ульяновск – бандитская территория. Нас там сожрут, даже если мы выберемся из республики. У нас ни денег, ни патронов в достатке, ни транспорта.

– Все есть.