Я не такая. Девчонка рассказывает, чему она "научилась" - Лина Данэм

1. «В колледже я получила прозвище Лина-Отсос, но именно потому, что я не отсасывала! Все равно что прозвать толстяка Заморыш Джо».

2. «У меня потеет только одна подмышка. Честно. У мамы то же самое».

3. «Однажды я очнулась в разгар секса с абсолютно незнакомым человеком!»

4. «Ага, давай встретимся, выпьем кофе. Только не „кофе“ кофе. Что-нибудь другое, от кофе у меня была кишечная инфекция, приходилось носить урологические трусы, которое мне дали в больнице».

5. «Звучит по-хипповски, но я вылечила вирус папилломы акупунктурой».

6. «Он был безногий и не был в меня влюблен. Но мы перестали дружить не поэтому».

7. «Я никогда не видела „Звездные войны“ и „Крестного отца“ — хороший повод побыть вместе».

8. «Я была ужасно толстощеким подростком, меня буквально покрывал слой жира. Серьезно, могу показать фотографию».

9. «Приходи к нам. У меня прикольный папа».

10. «Я, наверное, из тех, кому лучше встречаться с мужчинами постарше, но мне с их яйцами не сладить».

11. «Я в восторге от занавесок в твоем фургоне!»

12. «Приходи ко мне на вечеринку! Шуметь и разговаривать нельзя: мой сосед при смерти, но я потратила кучу денег на салями».

13. «Можешь посмотреть мой пупок? Это чесотка, опоясывающий лишай, то и другое или ни то, ни другое?»

14. «Один раз я думала, что глажу свою голую кошку, а на самом деле это был мамин лобок. Под простыней, конечно!»

15. «Извини, у меня изо рта пахнет как будто металлом. Это из-за лекарства. Представляешь, такую огромную дозу еще никому не давали».

16. «Мне правда все равно, воруешь ли ты в магазинах».

17. «Будь добр, не отмечай, как я сильно похудела. Очень утомительно, когда все спрашивают: „Как ты это сделала?“ И пошло-поехало».

18. «Моя сестра вернулась в дом, так что можно не волноваться. Хочешь, пересядем на камень без водорослей? Или с водорослями тоже нормально?»

Компьютеры появились неожиданно. Мы вернулись после каникул, а они тут как тут: семь серых ящиков на длинном столе в холле пятого этажа.

— Теперь у нас есть компьютеры! — объявила учительница. — И они помогут нам в учебе!

Народ оживился, а я засомневалась. К чему было портить холл уродливыми квадратными роботами? Почему все радуются как дураки? Что такого мы узнаем от этих машин, чего не могли бы узнать от учителей?

Особенно компьютеры притягивали к себе мальчиков. Каждую свободную минуту они стучали пальцами по клавиатуре, играя в простейшую игру, где надо было громоздить друг на друга и взрывать блоки. Я держалась от компьютеров подальше. Мое с ними знакомство произошло дома у моей подруги Марисы и повергло меня в растерянность. Было что-то зловещее в том, как на экране при загрузке вспыхивали зеленые буквы и цифры, и меня бесило, что стоит включить компьютер, и Мариса перестает отвечать на вопросы и вообще замечать меня.

У моей неприязни к компьютерам почти политический пафос: они меняют наше общество и, поверьте, к худшему. Давайте вести себя по-человечески. Общаться. Писать от руки. Я попросила освободить меня от занятий по компьютерному набору, где использовалась программа под названием «Мэвис Бикон учит печатать»: нам показывали, каким пальцем на какую букву надо нажимать. «Мизинец на М, — повторяла она. — Мизинец на М». Остальные старались угодить Мэвис, я же писала в тетради.

На родительских собраниях учительница говорила папе и маме, что я настроена «враждебно по отношению к технике». Очень жаль, что я не желаю «принимать новые технологии в классе». Когда мама заявила, что скоро компьютер появится у нас дома, я ушла к себе в комнату, включила маленький черно-белый телевизор, который купила когда-то на барахолке, и отказывалась выходить в течение часа.

И вот однажды вечером, когда я уже вернулась из школы, его привезли: компьютер Apple и монитор размером с коробку, в каких перевозят вещи. Длинноволосый парень установил его, научил маму пользоваться дисководом и предложил показать мне «предустановленные» игры. Я помотала головой: «Нет. Не надо».

Но компьютер, поселившийся посреди гостиной и издававший легкое гудение, притягивал к себе как магнит. Я наблюдала, как няня помогает сестре играть в «Орегонский путь» (в итоге все ее виртуальное семейство умерло от дизентерии, не достигнув брода), а мама набирает текст в Wo r d указательными пальцами: «Не хочешь попробовать?»

Искушение было слишком велико. Мне захотелось попробовать, понять, из-за чего шум. Но мне не хотелось притворяться. Я уже отказалась от вегетарианства и во время ланча со стыдом призналась девочкам, что у меня сэндвич с тофу и прошутто. Надо быть честной перед самой собой. Хватит перестраивать свою индивидуальность. А ненависть к компьютерам — часть моей индивидуальности. Улучив момент, когда горизонт был чист (мама разбирала свою обувь в спальне), я прошла в гостиную, села на холодный металлический офисный стул и медленно поднесла палец к кнопке «пуск». Послушала гудение и урчание загружающегося компьютера. И меня окрылило сознание того, что я переступила черту.

* * *

В пятом классе у всех нас появились виртуальные имена. Мы обменивались сообщениями друг с другом, а также заходили в чаты — сетевые посиделки с названиями типа «Тусовка тинейджеров» и «Место для друзей». Мне потребовалось некоторое время, чтобы переварить идею анонимности. Я не вижу людей, которые не видят меня. Я видна и не видна. Мы с Кэти Померанц придумали себе одного персонажа на двоих — четырнадцатилетнюю модель по имени Мэрайя. У нее были развевающиеся черные волосы, второй размер груди и широчайший набор смайликов. Сознавая необычайную силу Мэрайи, мы заманивали мальчиков описанием ее красоты, популярности и жажды любви, а также большими доходами. Мы печатали по очереди и хихикали, упиваясь своей властью. Как-то мы попросили мальчика из Делавэра прочитать название бренда на ярлычке его джинсов. «Это „ранглеры“, — написал он. — Мама в „Волмарте“ купила». Возбужденные своим успехом, мы вышли из чата.

* * *

В девятом классе у нас появилась новенькая — Джулиана. Она никого не знала, но обладала самоуверенностью девочки, которая привыкла быть лидером с детского сада. Джулиана — панк, ходила с пирсингом в носу и прической в виде шипов, носила футболку с самодельной надписью «Leftover Crack»[8], и лицо у нее было такое красивое, что иногда я невольно примеряла его к себе. Джулиана была веганкой по идеологическим соображениям и искренне умела наслаждаться музыкой без мелодии. Я неделю не могла прийти в себя, когда она поведала, что занималась сексом аж с двадцатилетним парнем в каком-то переулке.