Когда восходит тень - Кейти Роуз Пул

– Тебя это не касается, девочка, – прорычал Костолом, наступая на нее. – Не лезь, если не хочешь очутиться в ямах.

Гектор вскочил так быстро, что Беру едва успела заметить движение.

– Хочешь реванш? Давай я завяжу руку за спиной, чтобы это было честное сражение.

Костолом заревел в ярости.

– Давай я сломаю тебе руку, как тебе такой вариант?

– Ох, ради Керика, – пробормотала Беру, вставая между ними. – Может, просто достанете члены и померяетесь ими.

Костолом и Гектор уставились на нее, у обоих на лицах читался шок.

– Яндрос, почему ты вообще так злишься на него? Твои хозяева держат тебя как собаку, голодного и готового напасть на кого им нужно, – сказала Беру. – Тебе нужно злиться на них.

– Как ты только что назвала его? – растерянно спросил Гектор.

– Яндрос, – произнесла она, глядя на Гектора. – Тебя же так зовут, не так ли? Ты не Костолом. Ты не их бойцовский пес. Ты человек и, готова поспорить, под всеми этими… мышцами, у тебя доброе сердце. Возможно, ты забыл, как им пользоваться, потому что слишком долго работал только кулаками.

Яндрос, моргая, смотрел на нее. Как и Гектор.

– Ну… мы покончим с этим попозже, – сказал Яндрос, но в его голосе больше не было агрессии. Он отошел и покинул их, не произнося больше ни слова.

Беру взглянула на Гектора, уставившегося на нее. Выражение его лица было невозможно прочитать.

– Я забыл, как хорошо тебе это удается, – заметил он.

– Что удается? – спросила она.

– Успокаивать людей, которые хотят тебе навредить.

Беру снова встала на колени и порылась в своей сумочке в поисках чистых бинтов, а потом, стараясь не прикасаться к его обнаженной коже, протерла рану. Их лица были всего в нескольких сантиметрах друг от друга, и она слышала свое собственное отрывистое дыхание, пока работала. Она старалась дышать ровно, заставить руки перестать дрожать.

– Ты боишься, – через мгновение заметил он.

– Ты пришел в этот город в поисках меня? – резко спросила она, удерживая его взгляд.

Он покачал головой.

– Я… как ты здесь оказался? – снова спросила она.

– Не знаю, – ответил Гектор. – Я надеялся, ты знаешь. Я не помню. Помню Медею. Помню прибытие твоей сестры. А потом только как проснулся в пустыне. Один. Меня нашел караван узников. Они привели меня сюда, в песчаные ямы, чтобы сражаться.

– Ты не помнишь, что произошло в Медее? – спросила Беру слабым голосом. Ее взгляд прошелся по нему, и тут она поняла, что бледный отпечаток руки на горле, отмечавший его смерть, исчез.

Что это значило?

– Нет, – сказал Гектор. – Что случилось?

Он понятия не имел, что с ним сделала Эфира. Что сделала Беру.

Она перевязывала рану, притворяясь, что сосредоточена. Не обязательно говорить ему. Можно покинуть это место и позволить ему самому обо всем узнать. Отвернуться от него так же, как они сделали с Эфирой, когда убили его семью.

Когда она собралась уходить, он схватил ее за запястье, пальцы сомкнулись вокруг черного отпечатка, скрытого под повязкой. Его глаза были темными и напряженными, и Беру чувствовала свой частый пульс под его большим пальцем. Но под его злостью прятался еще и отчаянный страх.

Его хватка стала крепче.

– Расскажи мне.

Беру закрыла глаза, и на них навернулись невыплаканные слезы.

– Она убила тебя, – произнесла Беру срывающимся голосом. – Эфира убила тебя, чтобы спасти мою жизнь.

– Это невозможно, – сказал Гектор. Он отпустил ее и встал на ноги. Из его груди вырвался вздох. – Она не могла. Я все еще жив.

Беру покачала головой, тоже поднимаясь.

– Я не знаю как. Не понимаю, как ты можешь быть здесь.

– Она здесь? – спросил Гектор.

– Я оставила ее в Медее. Я не могла… не могу принять то, что она сделала с тобой.

Его лицо потемнело, но нельзя было понять, о чем он думает.

– Тебе нужно уйти.

– Гектор, – позвала она, но он уже отвернулся.

Беру застыла, а дыхание замерло в горле. Она уставилась на спину Гектора, на место рядом с позвоночником. Там, чуть выше бедра, виднелся черный отпечаток руки.

Он почти соответствовал тому, что чернел на ее запястье.

Компас Хассана все еще указывал на маяк. Или по крайней мере на то, что от него осталось.

Его взгляд споткнулся о почерневшие руины на берегу. Хассана охватило чувство, что город потерял нечто большее, чем просто маяк.

Назира перестала быть городом, который так любил юноша. Одетые в черное и золотое свидетели маршировали по улицам внизу. Хассан насчитал пятерых. Они несли цепи и факелы – не Божий огонь, а обычное желтое пламя, – проходя мимо темных домов на улице. Это был тихий жилой район, расположенный вдалеке от шума дороги Озмандит или кварталов изобретателей и алхимиков. Ходили слухи, что свидетели придут в этот район, и они оказались правдой. Была только одна причина, по которой они сюда пришли.

Он толкнул Кхепри, сидевшую рядом с ним на крыше. Она беззвучно поменяла позицию. Ее тело было напряжено, а рука легла на клинок на бедре.

Хассан положил руку ей на плечо. Подожди, одними губами проговорил он. Благодаря усиленному Даром зрению она могла читать по губам даже в темноте.

Они наклонились вперед и наблюдали, как пять свидетелей подходят к двери одного из темных домов. Там они остановились, чего-то ожидая.

Из теней на другом конце улицы появились три хератских солдата. Они были одеты в отличительную зелено-золотую форму.

Хассан глянул на Кхепри и увидел в ее глазах отражение собственных страха и злости.

Свидетель во главе группы достал металлическую палку с крюком, а другие отошли, когда он открыл замок с ее помощью. Дверь распахнулась, в доме зажегся свет.

– Пора, – сказала Кхепри и приготовилась прыгать.

Но Хассан крепко держал ее за руку.

– Нет. Нужно узнать, куда они их отводят.

В дверях появилась возмущенная женщина.

– Как вы смеете врываться в мой дом! – закричала она, глядя на свидетелей. – Кем вы себя возомнили?

– Мы верные слуги Безупречного, – сказал свидетель с металлической палкой. – Мы знаем, что вы скрываете еретика.

– Еретика? – повторила женщина. – А ну убирайтесь из моего дома! У вас нет права здесь находиться.

– Выдайте нам еретика, приказом Иерофана, – потребовал свидетель.

Женщина не отвела взгляда.

– Я скорее пройдусь голой по дороге Озмандит, чем сдамся вам или вашему Иерофану.