Пустой трон - Бернард Корнуэлл

– Какая жалость, что у Этельреда нет наследника, – пробормотал отец Фраомар.

– Законного наследника, – уточнил я, и, к моему удивлению, священник рассмеялся.

– Законного, – согласился он, затем перекрестился и добавил благочестиво: – Господь все устроит.

На следующее утро небо затянули грозовые тучи, наползшие с валлийских гор. Ближе к полудню начался дождь и поливал все время, пока мы медленно тащились к югу. Дорогу, которой мы следовали, построили римляне, и всякий раз мы останавливались на ночлег на развалинах римских фортов. Шайки грабителей-валлийцев не попадались, а битва при Теотанхеле гарантировала то, что никакие даны не осмелятся сунуть нос так далеко на юг.

Дождь и пленники замедлили наше продвижение, но в итоге мы добрались до Глевекестра, столицы Мерсии. Прибыли за два дня до праздника святого Кутберта, но, лишь оказавшись в городе, я понял, почему Этельфлэд придавала этой дате такое значение. Отец Фраомар поспешил вперед с вестью о нашем приезде. Нас встретил звон колоколов, а у ворот собралась небольшая толпа. Я велел развернуть знамена: мою собственную волчью голову, стяг святого Освальда, белую лошадь Этельреда и гуся Этельфлэд. Штандарт Хаки тащил мой слуга Годрик, волоча его по грязи. Нашу небольшую процессию возглавляла повозка с добычей, за ней шли дети-пленники, следом плелся Хаки, привязанный к хвосту лошади Годрика. Вторая повозка замыкала строй, а мои воины ехали по обе стороны от колонны. Зрелище не самое впечатляющее. После Теотанхеля мы провезли по улицам города двадцать с лишним возов с добычей, множество пленников, захваченных лошадей и дюжину вражеских флагов. Но даже столь незначительная процессия дала жителям Глевекестра повод порадоваться, и нас чествовали всю дорогу от северных ворот до дворца Этельреда. Пара священников бросила в Хаки катышки конского навоза, толпа подхватила забаву, а детишки бежали рядом и осыпали ярла издевками.

У входа во дворец нас встретил Эрдвульф, командир ближней дружины Этельреда и брат Эдит, женщины, которая спала с лордом Этельредом. Эрдвульф был человек умный, приятный на внешность, властолюбивый и деятельный. Он водил полки Этельреда против валлийцев и причинил им большой ущерб. В народе ходили также слухи, что он отличился при Теотанхеле.

«Источник власти Эрдвульфа кроется между бедрами его сестры, но не стоит его недооценивать, – говаривал мне отец. – Он опасен».

Опасный Эрдвульф был облачен в длинную кольчугу, отполированную до блеска, поверх которой набросил темно-синий плащ, отороченный мехом выдры. Он вышел с непокрытой головой, и черные лоснящиеся волосы удерживались коричневой лентой. Меч, тяжелый клинок, покоился в ножнах из мягкой кожи, украшенных золотом. По бокам от Эрдвульфа расположилась пара священников и еще с полдюжины приближенных, на каждом красовалось изображение герба Этельреда – белой лошади. Завидев нас, Эрдвульф улыбнулся. Я заметил, что, пока он шел нам навстречу, глаза его не отрывались от знамени Этельфлэд.

– Господин Утред, собираешься на рынок? – обратился Эрдвульф ко мне.

– Рабы, доспехи, мечи, копья, топоры, – перечислил я. – Желаешь купить?

– А это? – Он указал на ярла.

Я повернулся в седле:

– Хаки, вождь норманнов, решивший обогатиться за счет Мерсии.

– Тоже продается?

– Его повесят, – ответил я. – Медленно. Госпожа приказала вздернуть его прямо здесь.

– Твоя госпожа?

– И твоя, – уточнил я, зная, как это его бесит. – Госпожа Этельфлэд.

Если он и злился, то не выказал этого, а снова улыбнулся.

– У нее много забот, – прощебетал Эрдвульф. – Она собирается вернуться?

Я помотал головой:

– У нее дела на севере.

– А я думал, ей захочется присутствовать на витане[2], который состоится через два дня, – ехидно заметил он.

– На витане?

– Тебя это не касается, – отрезал Эрдвульф. – Ты не приглашен.

Витан, как я подметил, соберется в День святого Кутберта. Так вот почему Этельфлэд хотела, чтобы мы поспели прежде, чем большие люди Мерсии соберутся на совет. Желала напомнить им, кто сражается с врагами страны.

Эрдвульф подошел к Хаки, оглядел его с ног до головы, потом вернулся ко мне.

– Как вижу, у тебя знамя господина Этельреда.

– Разумеется, – ответил я.

– И оно развевалось во время схватки, в которой вы захватили этого малого? – Он кивнул в сторону Хаки.

– Сражаясь за Мерсию, моя госпожа делает это под знаменем мужа.

– Значит, пленники и добыча принадлежат лорду Этельреду, – заявил Эрдвульф.

– Мне приказано их продать, – возразил я.

– Вот как? – Наглец рассмеялся. – Так вот тебе новый приказ. Все это принадлежит лорду Этельреду, поэтому передай добычу мне.

Он воззрился на меня, подбивая к ссоре. Вид у меня был, надо полагать, угрожающий, потому как его спутники наполовину опустили копья.

Появился отец Фраомар и метнулся к моему коню.

– Не надо свар, – прошипел он.

– Господин Утред и в мыслях не держал обнажать меч против дружинников лорда Этельреда, – измывался Эрдвульф. Потом махнул своим людям. – Заберите все это! – приказал он, указывая на повозки, добычу, Хаки и рабов. – И поблагодарим госпожу Этельфлэд, – тут его взгляд снова впился в меня, – за скромный вклад в казну своего супруга.

Я смотрел, как его подручные уводят повозки и рабов к воротам. Когда все закончилось, Эрдвульф расплылся в ухмылке.

– Так госпожа Этельфлэд не имеет намерения посетить витан? – насмешливо осведомился он.

– А ее приглашали?

– Нет, разумеется, она ведь женщина. Но ей могло быть интересно, какие решения примет витан.

Эрдвульф пытался выведать, вернется ли Этельфлэд в Глевекестр. Я хотел было сказать, что не имею представления о ее планах, потом решил не таить правду.

– Ее не будет, – сообщил я. – У нее много дел – она строит бург на Мэрсе.

– Ах, бург на Мэрсе! – воскликнул он и расхохотался.

Ворота закрылись за ним.

– Ублюдок! – буркнул я.

– У него есть право, – пояснил отец Фраомар. – Лорд Этельред – супруг леди Этельфлэд, поэтому все ее имущество принадлежит ему.

– Этельред – поросенок, у которого молоко матери-свиньи на губах не обсохло, – сказал я, пялясь на закрытые ворота.

– Он повелитель Мерсии, – выдавил священник. Фраомар принадлежал к числу сторонников Этельфлэд, но чувствовал, что смерть мужа лишит ее и влияния, и власти.

– Ублюдок или нет, но элем он нас не угостит, – встрял Ситрик.