Придворная роза - Аманда Маккейб

Она была всего-навсего глупенькой девчонкой, никогда не бывавшей при дворе, не покидавшей привычный круг родни и ближайших соседей. Джона Брэндона выслали в имение его дяди из-за какого-то придворного скандала. Ему предписывалось оставаться в деревне, пока он не усвоит урок и не раскается.

Таинственный намек на некую двусмысленную шалость заставил ее кузин строить самые немыслимые предположения еще до того, как они увидели его. Селия тоже не отставала от них. Она, как все девушки, любила зимними вечерами слушать у камина разные романтические истории, и красивый лондонский повеса представлялся ей идеальным героем таких историй. И когда она наконец впервые увидела его в доме его дяди, на другом конце зала во время пира…

Это было как если бы весь мир перевернулся вверх ногами и все изменилось самым непонятным образом. Его глаза, улыбка, походка, которой он прошел сквозь толпу гостей и, приблизившись к ней, поцеловал ей руку, — все околдовало ее.

Вспоминая это, Селия затрясла головой: «Глупая, глупая гусыня!»

Но значит, она по-прежнему глупа? Разве не она едва не растаяла снова от его прикосновений не далее как сегодня?

Но при следующей их встрече она сохранит самообладание. Это жизненно необходимо.

Когда служанка кончила приводить в порядок платье, Селия прицепила к поясу веер из черных перьев и коробочку с ароматическим шариком. Это за неимением меча.

Но когда служанка отвернулась, Селия подобрала юбки и, нагнувшись, сунула за подвязку маленький кинжал. Она не могла выходить в свет совсем безоружной.

Она шла по бесконечным лестницам и извилистым коридорам дворца, все больше людей попадалось ей навстречу, наконец она оказалась в большом зале. После ночных рождественских гуляний можно было ожидать, что придворные устанут от блистательных появлений королевы. Но в воздухе снова повис восторженный гул, и вошедшую в зал Елизавету окружил оживленный говор и смех.

Зазвучала энергичная мелодия гальярда, зашаркали в такт ноги танцующих пар. Вокруг зашуршал атлас, заискрились драгоценные камни, запахло дорогими духами, разогретой кожей, вином. Голова у нее вдруг закружилась, но людской поток уже подхватил ее, и выбраться стало невозможно. Ее неумолимо увлекало в зал.

Селия протиснулась к нише у занавешенной гобеленом стены, в сторону от толкотни и бурного веселья. В толпе ей становилось трудно дышать.

Она приняла у слуги в королевской ливрее кубок и пригубила красное французское тонкого букета вино, потихоньку оглядывая собравшихся. Только бы здесь не было Джона, только бы он не увидел ее. Она с таким трудом обрела душевное равновесие после их последней встречи. После того, как он был так близко от нее в той темной комнате…

Она сделала еще несколько глотков. Обычно она пила только пиво, и то немного, всегда помня, в какое чудовище превращало вино ее покойного мужа. Как оно погубило отца, после несчастья, случившегося с ее братом. Но сегодня любое подкрепляющее средство не будет лишним.

Вино немного согрело ей кровь, и Селия принялась наблюдать за обществом.

Королева открыла бал в паре с красавчиком Робертом Дадли, теперь графом Лестером. По общему мнению, этот титул должен был сделать его достойным статуса супруга шотландской королевы. Пышные рыжие волосы королевы сияли ярче, чем ее платье из золотой парчи, она смеялась и двигалась в танце грациознее и легче остальных дам. Пугающие события последних недель и грядущие новые тревоги забылись среди музыки и веселья.

Селия отыскала взглядом графиню Леннокс, дородную даму в черном, стоявшую у противоположной стены и глядящую на празднество с плотно сжатыми губами. Коротко кивнув Селии, она повернулась к своему сыну, который с мрачным видом переминался с ноги на ногу. Кажется, он уже был сильно пьян. Селия знала, что он недолго задержится подле матушки — и часа не мог прожить без своих беспутных утех.

Селия признавала, что он хорош собой. Высокий, стройный, с золотистыми волосами и тонкими чертами Тюдоров. Но, как и у матери, у его губ залегла жесткая складка, которую Селия сразу отметила. Он не внушал доверия, и Селия не понимала, что за игру Елизавета вела с ним и Марией. И уж совсем она не знала, почему ее вовлекают в это зыбкое политическое болото. Но нищим не подобает быть разборчивыми.

— Добрый вечер, кузина.

Над ее ухом прозвучал глубокий спокойный голос с легким скандинавским акцентом. Селия повернулась и оказалась лицом к лицу с человеком, которого она некогда винила в том, что стала нищей, — со своим двоюродным братом Антоном Густавсоном. Они прежде никогда не встречались, его мать, сестра отца, вышла замуж за шведского аристократа и исчезла где-то на холодном Севере еще до рождения Селии. Но вдруг он появился при дворе в числе посланцев шведского короля с брачными предложениями для королевы. А заодно предъявил права на поместье, которое надеялась получить Селия. Оно было единственным, что осталось от утраченного состояния ее семьи.

Именно из-за Антона рухнули ее надежды. Но теперь, глядя в его темные настороженные глаза, она почувствовала, что больше не винит его. Он тоже искал свою фортуну здесь, в Англии, и, видимо, нашел, обретя поместье и леди Розамунд. А ей еще предстоит отыскать свою.

— Вам тоже доброго вечера, кузен, — отозвалась она. — А где леди Розамунд? Все говорят, что в последнее время вы почти неразлучны.

— Не совсем так, — сказал Антон и указал на танцующих, кружащихся в феерическом вихре сверкающих драгоценностей и шелков. — Она танцует с лордом Маркусом Стэнвилом.

Селия и вправду увидела, что леди Розамунд танцует с лордом Стэнвилом, и их золотоволосые головы почти соприкасались.

— Лорд Маркус — один из самых отъявленных повес при дворе, — заметила Селия, допивая свой кубок и меняя его на полный. — Немного странно.

Антон рассмеялся:

— Розамунд невосприимчива к его ухаживаниям.

— Но не к вашим?

Он изогнул темную бровь:

— Не к моим. Мы скоро обвенчаемся.

Селия с трудом сделала большой глоток вина и перевела взгляд на танцующих. Внутренности ее больно сдавил тугой холодный узел. Когда-то она тоже наивно надеялась, что сможет выйти замуж за любимого человека.

— Мои поздравления, кузен. Вряд ли, покидая Швецию, вы надеялись достичь столь многого.

— Я надеялся обрести здесь семью, — сказал Антон. — По-видимому, нас осталось только двое. Могли бы мы заключить мир и стать друзьями?

Селия изучающе взглянула на него поверх серебряного края кубка. Так и есть, он единственный, кто остался из всей ее родни. На секунду ей показалось, что она уловила в нем сходство с отцом, и тугой узел внутри снова больно сжался. Как ей не хватало семьи! Как одиноко и грустно бывало временами.

— Мир, кузен, — произнесла она и медленно протянула ему руку.

Антон рассмеялся с облегчением и склонился к ее руке: